Жены и дочери
Шрифт:
– Как мне их получить? — спросила, раздумывая, Молли. — Я получу их. С папой за моей спиной он не посмеет отказать.
– Но есть одно "но". Он знает, я боюсь, что обо всем узнает твой отец, больше чем кто-либо еще.
– И все же он думает, что любит тебя!
– Это его манера любить. Он довольно часто говорит, ему все равно, что он сделает, чтобы заполучить меня себе в жены, и он уверен, что после этого сможет заставить меня полюбить его, — Синтия начала плакать из-за физической усталости и отчаяния духа. Через мгновение Молли обхватила ее руками, и та склонила свою прекрасную голову ей на грудь, Молли коснулась щекой ее головы и успокаивала ее, убаюкивая, словно Синтия была маленьким
– О, какое облегчение рассказать тебе все! — пробормотала Синтия. А Молли ответила: — Я уверена, правда на нашей стороне, и это уверяет меня в том, что он должен и отдаст эти письма.
– И возьмет деньги? — добавила Синтия, поднимая голову и пристально вглядываясь в лицо Молли. — Он должен взять деньги. О, Молли, ты не сможешь справиться с этим, чтобы не узнал твой отец! А я бы скорее поехала в Россию гувернанткой. Я почти думаю, что скорее бы… нет, не так, — произнесла она, содрогаясь от того, что собиралась сказать. — Но он не должен знать, прошу Молли, он не должен знать. Я не могу этого вынести. Я не знаю, что мне делать. Ты обещала, что никогда не расскажешь ему… и маме?
– Я не расскажу. Ты же не думаешь, что мне не достанет духу спасти… — она собиралась сказать "спасти тебя и Роджера от боли", но Синтия прервала ее:
– Ни за что. Какой бы ни была причина, ты не должна рассказывать своему отцу. Если у тебя не получится, ты потерпишь неудачу, я буду любить тебя за то, что ты пыталась; но мне не станет хуже, чем прежде. Даже лучше. Поскольку мне станет утешением твое сочувствие. Но обещай мне не рассказывать мистеру Гибсону.
– Однажды я уже пообещала, — ответила Молли, — но я пообещаю снова, поэтому давай сейчас ляжем спать и постараемся отдохнуть. Ты бледна, как полотно. Ты заболеешь, если немного не отдохнешь. Уже больше двух часов, ты дрожишь от холода.
Они пожелали друг другу спокойной ночи. Но когда Молли вошла в свою комнату, сила духа покинула ее; она бросилась на кровать, не раздеваясь, у нее не осталось сил. Она понимала, что если Роджер узнает об этом случайно, это расстроит его любовь к Синтии. Но правильно ли скрывать это от него? Она должна постараться убедить Синтию рассказать ему все честно, как только он вернется в Англию. Полное признание с ее стороны значительно смягчит боль, которую он испытал бы, впервые услышав об этом. Она забылась в мыслях о Роджере… что бы он почувствовал, что бы он сказал, как пройдет та встреча, где бы он был в это самое время, и т. д., пока внезапно не дернулась и не вспомнила, что она сама предложила и пообещала сделать. Теперь, когда первый порыв прошел, она ясно увидела все трудности, и прежде всего она не знала, как ей суметь назначить встречу мистеру Престону. А как справлялась Синтия? И как они обменивались письмами? Неохотно Молли была вынуждена признать, что, должно быть, немало тайных дел скрывалось за беззаботным поведением Синтии, и еще более неохотно она начала опасаться, что у нее самой это может войти в привычку. Но она постарается ходить по прямой дорожке, и если ей придется сбиться с нее, это будет только для того, чтобы избавить от боли тех, кого она любит.
Глава XLIV
Молли Гибсон приходит на помощь
Как ни странно, но после ночной грозы, за завтраком царили спокойствие и невозмутимость. Синтия была бледна, но она, как обычно, разговаривала о малозначительных вещах, в то время как Молли сидела молча, наблюдая и размышляя, и начиная убеждаться, что у Синтии, должно быть, был довольно длительный опыт сокрытия истинных мыслей и тайных забот. Среди писем, пришедших с утренней
– Пусть она приедет сюда, сменить климат, — посоветовал мистер Гибсон. — В деревне в это время года лучше, чем в Лондоне, особенно, если местность окружена деревьями. Сейчас наш дом хорошо дренирован, высоко расположен, земля посыпана гравием, а я бесплатно возьмусь вылечить ее.
– Это было бы очаровательно, — произнесла миссис Гибсон, быстро обдумывая, какие изменения необходимо предпринять в домашней экономии, прежде чем принять у себя молодую девушку, привыкшую к роскоши в доме мистера Киркпатрика; подсчитывая последующие неудобства и сравнивая их с возможными преимуществами даже во время разговора. — Разве тебе это не понравится, Синтия? Да и Молли тоже? Вы, дорогие мои, познакомитесь с одной из девушек, и у меня нет сомнения, вас снова пригласят к ним, что было бы замечательно!
– А я не позволил бы ей поехать, — заметил мистер Гибсон, который получил неприятную возможность прочитать мысли своей супруги.
– Дорогая Хелен! — продолжила миссис Гибсон, — Мне бы так хотелось поухаживать за ней! Мы бы превратили ваш кабинет в ее личную гостиную, мой дорогой. (Едва ли нужно говорить, что весы склонились в сторону неудобств). — Поскольку больной так требуется спокойствие. В гостиной, например, ее бы постоянно донимали посетители, а в столовой так… как бы мне это назвать? так обеденно — запах еды, кажется, никогда из нее не выветривается. Все было бы иначе, если бы ваш дорогой отец позволил мне пристроить то окно…
– Почему бы не сделать для нее спальню из гардеробной, а комнату отдыха — из маленькой комнаты, примыкающей к нашей гостиной? — спросил мистер Гибсон.
– Библиотеки, — этим словом миссис Гибсон предпочла обозначить то, что прежде именовалось встроенным книжным шкафом, — туда едва ли вместится софа помимо книг и письменного стола; там везде сквозняки. Нет, мой дорогой, нам лучше вовсе ее не приглашать, во всяком случае, ее собственный дом удобнее.
– Что ж, ладно, — сдался мистер Гибсон, видя, что над ним одержали верх, и не имея желания продолжать спор. — Возможно, вы правы. Выбор между роскошью и свежим воздухом сложен. Некоторые страдают больше от недостатка одного, чем от недостатка другого. Вы знаете, я буду рад видеть ее, если ей захочется приехать и принять нас такими, какие мы есть, но я не могу предоставить ей кабинет. Это необходимость, наш ежедневный хлеб!
– Я напишу и расскажу им, как добр мистер Гибсон, — произнесла его супруга с чувством высшего удовлетворения, как только ее муж вышел из комнаты. — Они будут столь же много обязаны ему, как будто она приехала!
Либо из-за болезни Хелен, либо по какой-то другой причине после завтрака Синтия стала очень вялой и рассеянной, и это продолжалось весь день. Молли понимала, почему ее настроение так менялось в последние несколько месяцев, и была нежной и терпеливой с ней. Ближе к вечеру, когда две девушки остались наедине, Синтия подошла и встала рядом с Молли так, что ее лица нельзя было видеть.
– Молли, — сказала она, — ты это сделаешь? Ты сделаешь то, что сказала прошлой ночью? Я думала об этом весь день, и порой мне кажется, что он отдаст тебе письма, если ты попросишь его. Он мог вообразить… во всяком случае стоит попытаться, если тебе это не слишком неприятно.
С каждой минутой Молли все больше и больше не нравилась сама идея предполагаемой встречи с мистером Престоном. Но это было ее собственное предложение, и она не смогла бы отказаться от него. Поэтому она дала согласие и постаралась скрыть беспокойство, которое росло все больше и больше по мере того, как Синтия обсуждала детали.