Жернова. Книга 2

Росс Вик

— Это не дева, мой прионс, это порха, — спокойно ответил жрец, однако он смотрел куда угодно, только не на в глаза Рунару. — Мы отдаем сархам не человека, мы отдаем им скотину. И в этом вина самой порхи, о чем вы прекрасно знаете с детства…

— Ну, конечно… И как это я забыл, — раз человек стал порхом, по рождению ли, либо по другой причине, значит, Жизнедатель не счел его достойным обладать свободой.

— Именно так, мой прионс, — устало кивнул Ирвинус.

— У меня нет аргументов в споре о религиозных культах. Пока нет. — Рунар не сводил упорного взгляда с учителя-Жреца. — Но в твоих доводах, и

вообще в мировоззрении лаарцев я постоянно ощущаю червоточину… Что-то неправильное… Может, порхи и нужны… для процветания государства, и каннибалы приносят пользу, но порхи — живые люди, не совершившие преступлений…

— Совершившие, — спокойно прервал его Ирвинус, — потому они и порхи… — Он поднял глаза, прямо посмотрев на ученика. — Так решил Жизнедатель.

— Я считаю, что мы нагло обвиняем Жизнедателя, чтобы самим не нести ответственности за свои извращения и преступления! Ведь это мы, а вовсе не Бог, обращаем других в рабство для удовлетворения своих гнусных желаний и одержимости властью… Это мы придумываем удобные законы и убиваем себе подобных, наслаждаясь их мучениями. И при этом лицемерно прячемся за спину Бога, делая его «козлом отпущения». И даже Он оказывается беззащитен перед людской паскудностью.

— Я думаю, мой прионс, вам стоит чаще обсуждать вопросы веры с Отцом всех Непорочных, великим Скаахом ан Хар… — сухо ответил Ирвинус, оборачиваясь и проверяя, не слышит ли кто еще крамольных речей его воспитанника. — Как делает ваш брат Лизард… Владыка тайного прояснит все, что вам захочется прояснить. Уверен, после общения с ним, у вас не останется ни одного вопроса…. Как у вашего брата, мой прионс…

Рунар отвернулся, скользя взглядом по тянущимся вдоль Тракта зарослям. Он с детства терпеть не мог Верховного Жреца, хотя тот делал все возможное, чтобы завоевать доверие обоих близнецов. Причем особенно старался и заискивал перед Рунаром, однако под его влияние попал только Лизард. И когда Рунар видел, как брат обращается с невольниками, ему все чаще приходило в голову, что Жрец обучил Лизарда не только владению яджу.

И вообще, в последнее время накопилось очень много вопросов, очень много… Странные события происходили в королевском дворце уже давно, но Рунар обычно отмахивался от того, чего не мог объяснить… Страшные видения посещали его в снах… Или это были вовсе не видения? Ему казалось, что он приближается к чему-то жуткому, скрытому от него мглистой пеленой. Он хотел поговорить с матерью, но сейчас она была целиком поглощена своей дочерью — годовалой Илайной. Он поговорит. Уже завтра. Как только вернется в Бхаддуар…

— Как сумели проложить через Лес такую прямую и безопасную дорогу? Я заметил, что даже мелкие зверьки не выходят на него? — Рунар прекрасно «видел» причину этого удивительного свойства тракта, но хотел сменить тему.

Ткнув пальцем в черные камни, вкопанные по обеим сторонам дороги, Педр лишь подтвердил то, что Рунар уже давно знал: — Все благодаря этим камням, залитых яджу по самые верхушки еще тыщи лет назад, при короле Мурдахе. И потому, когда здесь движется, отряд егерей, охотников иль армейцев, либо обоз с порхами из Умшигтая, то на Заповедный тракт ни один зверь не ступит, и никакой гад не выползет. Даже птица над ним не пролетает. Без дороги мы бы добирались до места не меньше недели, постоянно подвергаясь опасности

быть сожранными, а по тракту — уже сегодня дойдем…

Через пару часов стена огромных деревьев стала редеть, и тракт вывел их на пологий холм, с которого открывался вид на холмистую равнину, поросшую золотистыми травами и зарослями цветущих кустарников. У подножия холма за высоким частоколом, украшенным гирляндами побелевших на солнце людских черепов, располагалась большая деревня сархов.

После царившей на Тракте прохлады, зной казался особенно тягостным. Воздух дрожал над землей зыбким маревом. А вверх по холму уже поднимались ширококостные кряжистые сархи с темно-желтой кожей, гнавшие обнаженных невольниц. Мужчины были вооружены копьями с листовидными наконечниками, мощными луками, шипастыми щитами и тяжелыми палицами, утыканными лезвиями обсидиана.

Остановившись шагах в двадцати, сархи упали на колени, положив оружие и щиты на траву, прижались лицами к земле. Затем старший из них — кривоногий старик с костяным жезлом, медленно поднялся, не выпрямляя спины, и проскрипел, скаля в подобострастной улыбке подточенные, выкрашенные красным, зубы. — Сыны Великой Милостивой, — сархи готовы служить вам. Вечно. Зверовщики сторожат логовище тсаккура. Самка родила четверых кутят, они подросли как раз до такого возраста, когда еще не опасны, но уже окрепли.

Выдержав паузу и поджав губу, Главный егерь важно кивнул, небрежно сообщив: — В награду за преданность мы привезли сархам желаемое. Снежную деву.

Аборигены заволновались. По знаку Педра слуги толкнули к старику беловолосую порху, при виде которой его маленькие черные глазки похотливо заблестели. Жесткими темными пальцами с длинными ногтями он помял порхе грудь и ягодицы. Дернул за волосы, задрал губы, оглядев зубы и десны. Потом резво присел на корточки и протолкнул в промежность замершей от ужаса невольницы, грязный костистый палец. Потыкав, прищелкнул языком, выказывая одобрение. Рунар брезгливо отвернулся, увидев, как половой орган старика вздыбился под юбкой, натягивая рыхлую ткань. Удостоверившись в целостности товара, сарх почтительно склонил голову, не переставая улыбаться.

— Сархи благодарят Сынов Милостивой за их дар. Приманки готовы для отбора! — старик указал на десяток умшигтаек, покорно ждавших своей участи. Рунар вздрогнул, не веря услышанному. — Приманкой служит женщина? — резко повернулся он к егерю. Педр снисходительно кивнул:

— Аборигены частенько используют в качестве приманки пленных из других племен, обычно — сочных девок. Дети и старики слишком медленно бегут.

Стиснув зубы, Рунар грязно ругался про себя, проклиная себя, жрецов, сархов, Дивный лес и Бхаддуар.

— Пойдешь выбирать кусок жирного мясца для тсаккура? — позвал его Лизард, сверкнув жемчужными зубами, — или будешь размышлять о вечном? — Он встряхнул светлыми кудрями и расхохотался, увидев отвращение на лице брата. Напряженно улыбаясь, Лизард не торопясь осматривал каждую порху. Возбуждение прионса было заметно всем — раздутые ноздри, лихорадочный румянец, высокий, срывающийся голос. Наконец, он ткнул хлыстом в выпирающий живот беременную порху с набухшими грудями. Старый сарх удовлетворенно кивнул, заглядывая в лицо Лизарда: — Сочная, спелая приманка, сын Великой Милостивой. Господин не пожалеет о своем выборе…