Жернова. Книга 2

Росс Вик

Ларс было открыл рот, чтобы с возмущением обрушится на «мудрое решение», но понял, что перевоспитать помощника секретаря у него не получится. По сути, все, о чем им с таким упоением вещал жрец Зион, было одним из множества одобряемых способов превращения свободного человека в раба. Ларс не обманывался — и в Энрадде многие девушки и мальчики продавали себя, чтобы выбраться из нищеты. Но у него на родине принуждение к этому было наказуемо, и государство хоть как-то пыталось ограничить подобную эксплуатацию, тем более — подростков, моложе семнадцати лет. Здесь же — поражало сочетание откровенной и принудительной продажи услуг этого рода,

разрешенной и поощряемой властителями страны и жреческим Орденом.

— Что-то мне уже ничего не хочется… — После сведений, изложенных помощником секретаря, Ларс предпочел как можно быстрее покинуть квартал и спуститься к гавани. Гуннар кивнул, тоже попав под гнусное впечатление от рассказа Зиона. Они уже дошли до поворота на соседнюю улицу, как вдруг от стены качнулась тень — беззубая лысая старуха улыбалась им, обнажив розовые десны, и совала в рот палец, совершая ритмичные движения. — Кто это?! — Ларс попятился от старухи, тянувшей костлявые пальцы к его паху.

— О, это существо предназначено для любителей ротовых ласк, — тут же пояснил Зион.

— Но это старая женщина…

— Прошу прощенья, минрэй, но это вовсе не старая женщина. — Сколько тебе лет, шика? — скривив рот, обратился Зион к старухе.

— Уж три десятка минуло, господин, — раздался из запавшего сморщенного рта шепелявый ответ, но голос был молодой. Старуха распахнула лиф. Жуткий контраст упругих грудей со сморщенным лицом и лысой головой, покрытой старческими пятнами, заставил их отшатнуться, вызвав смесь страха с брезгливой жалостью. — Что за бред?

— Ничего не поделаешь, — с притворным сожалением пропел жрец, — к сожалению, чудесное лекарство, о котором я вам рассказывал, очень быстро разрушает организмы, и за десять лет девы превращаются вот в таких сморщенных старух. В первую очередь стареют лица, выпадают зубы и волосы. Лишь тело еще несколько лет остается молодым.

Ларс понял, что его сейчас вывернет наизнанку от этих мерзостных уточнений, но продолжал слушать Зиона, будто загипнотизированный его рассказом. А тот все не останавливался, дополняя сведения о служителях культа продажной любви. — После потери товарного вида хусру выбрасывают из Веселого дома. Если же «старые хусры» пытаются продавать себя без получения инъекций, от них избавляются, как от преступников. Некоторые из них, как эта вот, — он с презрением покосился на старуху, — при должном усердии, остаются из милости в Доме и зарабатывают ротовыми ласками, получая взамен немного пищи. Вы зря кривитесь, господа, — многие мужчины пристрастились к таким услугам, ведь беззубые десны старух способны творить чудеса, не в пример зубастым молодухам.

Ларс сделал над собой усилие и отвернулся и от Зиона, и от угодливо хихикающей старухи. — А там, что там? — Гуннар с подозрением смотрел в полутемный переулок, куда выходила задняя дверь Веселого дома. Из низкой повозки краснолицый селянин выводил двух плачущих девочек-подростков, которые цеплялись за его жилетку.

— Обычное дело: отец привез дочерей на продажу, — равнодушно пояснил Зион. Видя потрясенные лица кузенов, жрец решил уточнить: — Родителям дозволено продавать своих детей. Но в Веселые дома поставляют только совершеннолетних. Скорее всего, завтра-послезавтра им исполнится тринадцать, вот отец и привез их накануне, чтобы все было по закону.

— По закону, — повторил Ларс, наблюдая, как служка у дверей грубо хватал девочек за шиворот и вталкивал внутрь дома.

— Множество многодетных

простолюдинов так пополняют свои кошели. Женщинам запрещено вытравливать плод, и поэтому они рожают почти непрерывно. Ну, и часть приплода, вырастив до пяти-шести лет, продают государственным закупочным службам, которые в свою очередь с большой прибылью перепродают приплод в Арианию и другие страны…

— То есть, в Лааре запрещено употреблять детей, а продавать их в другие страны для богатых извращенцев — не запрещено. Так? — прервал его Ларс, еле сдерживая злость. Зион молчал, сложив руки на груди и благочестиво опустив глаза.

— Рожать детей на продажу — это же моральное уродство! — не выдержал Гуннар.

— Для вас, Ваше Высочество, это наверное, кажется, неправильным, и это прискорбно, — поджал губы жрец, услышав гнев в голосе высокого гостя, — но такова древняя традиция. И хотя наша Милостивая королева уже давно уговаривает супруга запретить или хотя бы ограничить такие правила, у короля Готфрида свои резоны… Он предпочитает чтить традиции, если его подданных это устраивает.

***

Раздраженный принц повернулся к брату: — Ты прав, мой поэтичный брат, — эта страна и чарует, и вызывает отвращение, будто корзина цветочницы, где между розами лежат кучки смрадного дерьма. — Он даже не понижал голос, игнорируя настороженно прислушивающегося Зиона.

— А тебе не хочется прогуляться без поводка? — шепнул Ларс. — Меня утомили речи, от которых начинает корежить…

— Но как от них отвязаться?

— Придется вернуться в… как ее… — в «Долину любви»… Зайдем, выберем пару девочек, щедро заплатим, и вежливо выйдем через окно… Решеток тут нет, слава Богу…

Гуннар повеселел и обернувшись, подозвал Зиона, сообщив, что они все же решили расслабиться, чему помощник секретаря явно обрадовался. Хмурые и недовольные эдиры остались у входа, а Зион, к удивлению Гуннара, вошел в двери Долины любви весьма уверенно. Он вел себя по-хозяйски и особо не выбирая, купил рослую грудастую хусру на полголовы выше себя, тут же принявшись щипать ее толстый зад, не дожидаясь уединения.

— Порочный Непорочный… — пробормотал Ларс, толкнув локтем кузена, — ты смотри, как оживился, скотина. Думаю, что и у нас в монастырях не все монахи праведники, но до такого непотребства, как привычные посещения борделей, не скатываются…

Пышнотелая хозяйка Долины любви, придя в восторг от посещения целых двух благородных чужестранцев и почтенного нобиля-жреца, встретила их со всевозможными поклонами, демонстрируя в глубоком, до пупка, вырезе объемную грудь. Особо не заморачиваясь, Гуннар выбрал двух светлокудрых дев, одетых наиболее скромно — их грудь и ягодицы были завлекательно прикрыты кружевом. Судя по внешности выбранного «товара» — девушки были сестрами, а судя по неуверенному поведению, — девственницами. Так и оказалось.

— Мой господин обладает отменным вкусом — эти девы невинны, чисты и свежи, как розовые бутоны. Еще ни разу не опробованные! — с гордостью заявила владелица Дома. Ларс потребовал комнату на первом этаже, якобы не желая утруждать себя подъемом по лестнице, и с окнами в переулок, чтобы вопли мужчин и парней, перекликающихся с хусрами на балконе, не мешали приятному отдыху.

— Подайте в номер пирожных, клубники, персиков, шоколадных конфет и лучших сладких вин… — велел Гуннар, поглаживая острое полудетское плечико временной подружки, которая прижималась к нему, неумело лаская его шею.