Жернова. Книга 2
Шрифт:
— Все неймется, — буркнул он, раздраженно глянув на Хагана. — Чтоб ко второму представлению сидел на бочке у сцены и был трезвым, как невинная дева. — А ты, — он перевел взгляд на Бренна — усердно чистил пони, чтобы их бока лоснились и сверкали. Я проверю.
Карлик клятвенно заверил Гримара, что они, конечно же, не опоздают, и при этом его голубые глаза были чистыми и правдивыми как у ребенка. — Что-то я не понял, — буркнул он, — с какой такой стати невинной деве обязательно быть трезвой…
Через задние створки фургона они вывалились в шумную, жаждущую удовольствий толпу. Дуги, сдвинув на затылок маску
Повсюду сновали оборванные подростки из Канавы, полуголые порхи, груженые корзинами, и раскрашенные хусры, выпущенные из Веселых домов в свободное плавание за охотой на свежих клиентов. Сегодня их заработок будет велик, как никогда — добыча сама шла в руки. Нижний город бурлил, с упоением предаваясь радостям королевского праздника. В глаза били яркие наряды и обилие масок мифических рыб, зверей, страшных храфнов и урхуд. Свою маску Бренн пока не надевал. Дневная духота ослабла, и прохладный ветер освежал разгоряченные лица, напоминая о ранней осени.
Сейчас, среди веселых, хохочущих людей, он наконец осознал, что очнулся от кошмара и вернулся в прежнюю жизнь. Эта мысль вызвала приступ острого наслаждения от осознания вновь обретенной свободы и возможности вернуть безмятежное прошлое. В груди стало горячо и сладко. Ему не надо было ни пива, ни вина — он пьянел от криков, смеха, острых запахов специй, дешевых духов, жарящегося на вертеле мяса и морских гадов, пряного аромата медовых лепешек… Ему хотелось толкаться и орать. Все, что случилось за эти полгода, в этот момент казалось тягостным сном, который развеялся и никогда не повторится.
Только вот что теперь делать с новым знанием о себе, которое свалилось ему на голову нежданно-негаданно. Как правильно воспользоваться подаренными возможностями, и при этом — остаться живым?
Чем ближе они продвигались к Храму Жизнедателя, тем гуще становилась толпа — которую, как таран, раздвигал идущий впереди Дуги, торя тропу Хагану и Бренну. Они протискивались между лоточниками, продавцами воды и вина, уличными музыкантами, чумазыми подмастерьями и учениками школы копировщиков с синими от чернил пальцами, студиозами в сюртуках с рукавами, обшитыми на локтях кожей, и загорелыми матросами в выцветших парусиновых робах.
Последний раз Бренн был на Храмовой площади в ночь перед Судом Яджу. Сейчас древнее с многослойной объемной резьбой здание было освещено множеством факелов и зажженных фонарей. Но помимо них, над площадью прямо в воздухе висели сияющие светильники-розы, сработанные мастерами
— Погоди, погоди, Хаган, сейчас найдем, где зацепиться, — ободряюще бормотал Бренн, стараясь оберегать приятеля-коротышку, который то и дело получал пинки локтями и коленями. Бренн хотел видеть все, это было его первое «свидание» с новоиспеченной родней, если не вспоминать о любезном дядюшке Лизарде, и потому, он не церемонясь, потребовал освободить фонарный столб, где уже удобно устроились двое парнишек, крепко воняющих синюхой.
В ответ он тут же услышал отборную ругань, но тут же пресек попытку врезать ему сапогом сверху по темечку. Перехватив ступню, резко вывернул ее в щиколотке и сдернул взвывшего парня с фонаря. Его приятель, увидев жесткий прищур злых разноцветных глаз, молча съехал вниз. Бренн подсадил не скрывающего усмешки карлика повыше на столб, забрался вслед за ним и, покраснев от усилий, подтянул тяжеленького Дуги.
Воздух был насыщен теплым дурманящим запахом роз, плотным ковром, укрывшим ступени Храма. Повсюду — у створ и подножья лестницы, на крышах зданий и по периметру площади стояли королевские стражи с ружьями, а эдиры выстроились рядами прямо в толпе, устрашая всех зубчатыми тесаками и копьями. С толпы не спускали глаз высшие Жрецы, колючие глаза которых метались от одной фигуры к другой, от одного лица к другому.
Чтобы горожане наверняка не могли приблизиться к высокородным, их еще удерживала невысокая решетчатая загородка, напитанная яджу. Тот, кто вольно или невольно пересекал ее — мальчишка ли перелезал по дури или старуха выпадала под напором толпы, — начинал биться в судорогах, не имея возможности ни крикнуть, ни вдохнуть. Таких растяп стражники быстро цепляли за шиворот крючьями и волокли прямиком к пасти прямоугольного люка у стены, куда небрежно скидывали, не выясняя — жив бедолага или уже перестал дышать.
На ступенях по краям лестницы стояли представители всех высокородных семейств Розаарде. Как только над гордом повис тяжелый гул башенных часов, огромные арочные створы Храма широко распахнулись. Мужчины-ноблесс встали на одно колено, а дамы присели в глубоком поклоне, не сводя глаз с выхода. Когда в арке появились жених и юная невеста с сияющими рыжим золотом длинными локонами в ало-золотом платье с пышным каскадом кружев, площадь взорвалась воплями восторга. Но лицо Илайны было скрыто легчайшей золотисто-черной вуалью, и к восхищению Бренна примешалась досада — ему хотелось увидеть юное личико своей тетушки. Хм, тетушки…
Он бросил взгляд на жениха и хмыкнул — ну да — это был тот самый белобрысый широкоплечий чужестранец, просивший помощи для своего друга на площади Сухого дуба. Только тогда на нем была короткая кожаная куртка, а сейчас — роскошное одеяние знатных нобилей. Бренн, пожалуй, и не узнал бы его, если бы не коротко стриженные светлые волосы, не скрывающие загорелую крепкую шею и затылок. А вот и он — герцог нор Байли — Бренн сразу узнал в темноволосом мужчине, что встал слева от жениха, своего пациента, и невольно коснулся корпуса тяжелых часов на обхватившим запястье широком кожаном ремне.