Жернова. Книга 2
Шрифт:
А эдиры уже волокли по ступеням к королевскому креслу безногую преступницу. — Продавшаяся за долги бывшая поденщица Карла совершила преступление, сбежав от своего доброго хозяина, не отработав долг. Наказана отрубанием обеих ног. Молит о прощении!
Бренна передернуло — будто наяву увидел, как по приказу ухмыляющегося Шала надсмотрщик Хнор отрубает ему ноги, руки и швыряет вместе с обрубком туловища в чан для кормления морских гадов.
На этот раз Верховный жрец показал народу два не очищенных от коры, еловых ствола толщиной с ногу, заточенных с одной стороны. С увечной не церемонились — задрали подол, выставив напоказ ее пах и грязные воспаленные обрубки ляжек. Толпа
Элмера села возле безногой преступницы, улыбнулась ей и вмиг полоснула себя по ладони вдруг появившимся в ее руке костяным ножом, похожим на желтый коготь грифа. Улыбка не исчезала с губ Милостивой, пока брызнувшая фонтаном алая кровь заливала подол ее белоснежного платья и корявые еловые стволы, вбитые прямо в культи несчастной преступницы. Когда лепестки роз, среди которых билась калека, утонули в крови, крик будто обрезало.
Тяжелая тишина закачалась над Храмовой площадью с замершими в ожидании людьми. Королева щедро орошала своей кровью плоть калеки. — Крови своей для нас не жалеет, жертвует! Милостивая! разорвал благоговейную тишину женский вопль. И сразу всколыхнулось человеческое море, повторяя: — Милостивая! Милостивая! Великая! Слава генусу Сарэй!
Королева стряхнула с руки последние капли, и эдиры подхватили исцеляемую подмышки. Загустевшая кровь медленно стекала по ее паху и культям, унося с собой куски разбухшей коры и постепенно оголяя бледную плоть. Ниже ляжек взгляду открывались опухшие колени, кривоватые голени и грязные ступни, которыми прощенная преступница переступала по дряблым от крови лепесткам. И только в местах «совокупления» дерева с культями багровели чудовищные вспухшие рубцы.
Исцеленную подтолкнули — она выдвинула вперед ступню с бурыми ногтями, и, покачиваясь, неуверенно зашагала к протянутым рукам горожан, жаждавших дотронутся до живого чуда, совершенного королевой.
— Не, я пока не горазд просить милостей у Милостивой, — заявил вдруг Хаган, упираясь башмаком в плечо Бренна.
— Брось, Хаган, они ж потерпели всего чуток — и вот тебе — и глаза, и ноги! — возразил впечатленный представлением Дуги.
— Скромнее надо быть в желаниях, друг мой, — это полезно для души… — нравоучительно поднял палец Хаган, смеясь и сверкая голубым глазом из-под лохматой челки. И добавил: — Лучше я останусь коротышкой…
— Посмотрим, — рассеянно ответил Бренн, не заметив внимательного взгляда карлика.
Неужели, когда-нибудь и я так смогу, — сверлила голову волнующая и мучительная мысль. Врачевать, а не губить. Чтобы тебя также славили и обожали, как Милостивую. Бренн перевел дыхание — зрелище исцеления было впечатляющим, но неприятным. А для герцога нор Байли, похоже, даже жутким — стоило только посмотреть на его побледневшее лицо и прикушенную губу. Бренн видел, как тот резким движением стер текущую по подбородку кровь, с недоверчивым прищуром глядя на жениха, который лишь рассеянно улыбался, ероша светлый ежик волос.
— Ты гляди-ка, кума, как Отца Непорочных-то полощет да корежит, — донеслось снизу, и Бренн перевел взгляд на опухшее побагровевшее лицо Скааха ан Хара, которого явно донимали рвотные спазмы. Давясь слюной, Верховный жрец не сводил глаз с Королевы под своими темными
— Видать, слабоват Жрец нутром супротив нашей Милостивой! — заржали снизу.
— Да уж, — всеми баба крутит-вертит, окромя супруга! Хоть и стар Красный король, да судя по всему, щекотун его шибко резвый, вот и ластится к ему королева как кошка, едва руку евоную не лижет… — едко проскрипел старческий голос, на что в толпе сразу отозвались и хохотком, и испуганным шиканьем.
Бренн все думал и думал, напряженно глядя, как прионса с мужем и Готфрид с Элмерой в белом платье, с которого исчезли все пятна крови, садятся в роскошную открытую карету, запряженную шестеркой снежных лошадей, под громыхающую воплями площадь. Белый принц остался у лестницы, и через пару секунд стало понятно — почему. В восторженные крики вдруг ворвался скрежещущий звериный рев, и толпа с воплями отхлынула назад, давя стариков и детей.
Гиеноголовые стражи Розаарде шли, повернув к людям вытянутые лица-морды с оскаленными торчащими вперед заточенными зубами. Их серая, лоснящаяся кожа, перевитая выпуклыми черными венами, длинные когтеобразные ногти вызывали страх и отвращение. Но страшнее их был огромный красноглазый тсаккур, которого йену, оседланного как лошадь, вели в поводу прямо к Лизарду.
Рядом с фигурами людей становились очевидными размер, мощь и жуткий облик зверя. В горбатой холке уродливое существо Дивного леса достигало груди взрослого мужчины. Низко посаженная, размером с лошадиную голова, длинное тулово с бугристой темной кожей, переходившей в жесткую шерсть, которая гривой тянулась вдоль хребта и толстой шеи. Выступающие мускулы переплетались под шкурой как древесные корни. Тсаккур мягко ступал по каменным плитам мощными пружинистыми лапами, скрежеща невтяжными толстыми когтями. Из пасти свисал раздвоенный лиловый язык, широкие вывернутые ноздри похожего на свиное рыло носа, постоянно шевелились, нюхая воздух. Зад заканчивался жестким и лысым, розовым хвостом.
— Глянь-глянь, уроды уродище ведут! — слышались возбужденные голоса.
— Видать, это и есть жеребец Лизарда. Прионс-то сызмальства обожает таких гадских тварей…
Увидав прионса, зверь издал низкий горловой звук, и ударом крысиного хвоста сбил с ног жмущегося у стены эфеба, что вызвало радостный гомон в толпе. Тсаккур рванулся к хозяину, униженно приседая на широко расставленных лапах, придававших устойчивость огромному тулову.
Бренн покачал головой, внимательно разглядывая хищника. Понятно, почему хрупких нервных лошадей, так часто ломающих ноги, король хотел сменить на тсаккуров — верных, злобных и живучих. Едва коснувшись луки широкого седла, Лизард взлетел на «скакуна», и подобрав перевитые цепью ременные поводья, безжалостно ударил зверя шпорами в бока, пустив его быстрой «рысью».
В светлом с серебряным шитьем камзоле и плаще светлокудрый прионс, небрежно покачиваясь в седле на могучем черногривом звере, притягивал взгляды не меньше, чем Красный король с семейством, и воздух вновь задрожал от восторженных воплей.
Глава 16. Черные ветры Бхаддуара
Они немного опоздали к вечернему представлению, но взволнованный увиденным на Храмовой площади, Бренн почти не реагировал на ворчание Гримара, механически выполняя все приказы по уборке, чистке животных и подготовке реквизита для сцены. Хохот и вопли зрителей, выступление комедиантов, сопровождавшиеся хлопками, топотом, пением и звуками цитоле, а порой грохотом барабана тарелок и пандейру, доносились до него, будто сквозь вату.