Жернова
Шрифт:
— Ну, значит, попробую мечом… — заявил Бренн, чувствуя как от негодования пульсирует в висках. Эта идея вызвала очередной приступ веселья у дрессировщика.
— Если сунешь меч в пасть, клюв раздавит и сломает тебе руку… — добивал его план Акулий Хрящ. — И даже, если бы ты по дурости решил пожертвовать рукой, то длины меча все равно не хватит, чтобы дотянуться до мозга через пасть.
— Можно использовать патту — у нее длинная гарда — она защитит руку до самого локтя…
— Гляжу, ты малость разбираешься в оружии, бывший ученик кузнеца… Ну, иди, выбирай, коли такой упертый, — Хрящ лениво поднялся и двинулся к двери. Бренн с ненавистью смотрел на широкую спину Ригана, но сумел отвести взгляд и задавить рвавшийся
***
В оружейной Казаросса он никогда не был. Во время дрессировок свежакам выдавали тупые копья и деревянные мечи с утяжеленной железной сердцевиной, а свободный доступ к боевому арсеналу имели только вольноотпущенные кортавида. Стены низкого просторного помещения были увешаны холодным оружием. Старый увечный порх, засуетившийся при виде Акульего Хряща, стал спешно зажигать пятисвечники, и отблески пламени медью заиграли на металле, придавая оружейной вид некоего святилища.
Бренн почувствовал, как злость и напряжение отступают под напором яростного интереса. Он узнал обоюдоострую лонголу с рукоятью из черного дерева, похожий на огромный серп острейший шотел, позволяющий достать врага даже за щитом, волнистые клинки шамширов, скошенный на обухе сторта, боевые адьяры. На низком массивном столе с выщербленными бортами лежали разных видов абордажные сабли и тесаки. Кортавида может выбирать, что захочет, в зависимости от того, с каким гадом он должен встретиться на водной арене, и как именно намерен его уничтожить…
Вот и патта — тяжелая, с длинным клинком и долгой гардой в виде рукавицы… очень старая, судя по исцарапанной кистевой чашке в виде змеиной головы, закрывающей поперечную рукоять. Крутанув меч, Бренн отложил его в сторону — не пойдет — предплечье прикрыто железом лишь сверху, а с нижней стороны лишь пара узких крепежных ремней, — нижнее подклювье твари пробьет незащищенную руку снизу. Хрящ, как это не обидно признавать, прав… Но пока — это хоть какой-то вариант.
— Да, порх, не поможет тебе патта, — качнул подбородком Хрящ, — и копье не поможет… Ты, верно, как и многие другие, думаешь, что в огромной башке сквида прячется большой мозг? — он наклонился вперед. — Так вот, мозг у моллюска крошечный, с твой кулачок. Поэтому ни копьем, ни клинком его не нашаришь, — да просто не успеешь нащупать, прежде чем он тебя скрутит…
Несмотря на злость и отчаянье, Бренн пытался сосредоточиться на словах сургача, но волны страха накатывали одна за другой, грозя напрочь смыть все мысли из головы. Джерг Риган щедро делился своими знаниями, но не советами, которые были нужны, как воздух под водой…
— К тому ж глотка у твари, как длинная труба тянется к желудку, проходя прямиком через мозги… А мозги наверчены вокруг этой глоточной трубы навроде…
«Навроде теста, намотанного на вертел, когда пекут «трубочки-пустышки», — закончил про себя Бренн фразу дрессировщика. Из холодной мглы вдруг всплыла яркая картинка — он с Дуги покупает у пекаря Сироса хрусткие, печеные на открытом огне трубочки, залитые сверху медом и посыпанные толчеными орехами… На миг вместо тяжелого холодного запаха железа, пыли и пота, Бренн ощутил приплывший из прошлого аромат корицы… Он все позабыл — полгода беспросветного мрака и ежедневного выживания выдавили из него почти все воспоминания из прежней жизни… И вкусы, и запахи… и даже лица людей…
— А если меч вбить в глаз и достать до мозга через него? — встряхнулся он. — Как сделал тот рыбарь из Абиссая, ведь он все же сумел завалить одного крака… И кортавида, я знаю, тоже иногда убивают барракуд, акул и даже огромных ракоскорпионов именно таким способом… Вгоняя меч в глаз! — Бренн упорно продолжал искать выход. Глянул на Хряща, ожидая хоть какого-то знака одобрения или подтверждения, что он мыслит в нужном направлении.
— Всерьез надеешься дотянуться до глаза монстра ножиком?
Глубоко вдохнув, Бренн перебил наставника, даже не заметив этого:
— Я их отсеку. Срежу. Без замаха.
— Ну да, кто бы сомневался, — хмыкнул сургач.
Ну почему Акулий хрящ — в прошлом опытный кортавида-ныряльщик, не подскажет ему выход, не мог понять Бренн. Будто находит некое мрачное удовольствие, тыча носом в оплошности и подчеркивая, что он неспособен разработать четкий план боя. Или его забавляет, что свежак исходит соплями от страха и собственного бессилия? Или, что еще хуже — может, сургач и сам не знает, как завалить иглозубого крака без маски и необходимого оружия? Эта смутная раздражающая догадка повергала Бренна в еще большее отчаянье.
— А прежде, как кортавида справлялись с таким зверем, господин? — задал он прямой вопрос.
— Да никак, — небрежно пожал плечом Хрящ, подтверждая опасения Бренна. — Такого сквида в Казаросса привозили лишь раз.
— И как же боец отбился? — спросил Бренн, уже предвидя ответ.
— Да никак, — нахмурился Риган. — Когда тварь атаковала, подводник почти ничего не успел предпринять, хотя к бою готовился серьезно. И тактику продумал, и трезубец у него был, и тулвар, маска, само собой, и доспех не хилый. А сквид решил поиграть — зажал ему руки и ноги щупальцами, растянул навроде морской звезды, подтащил к пасти, пробил клювом доспех, и, не спеша, стал выгрызать парню требуху. Лучше бы тот задохнулся, но он дышал, пока работала эта хренова маска, и сквид принялся растирать его на языке еще живого. Смаковал. Зрители, конечно, были в диком восторге.
Бренн вдруг понял, что окончательно запутался — паника не давала ему собраться и не спеша, хорошенько все обмозговать… Ведь подобрать именно то оружие, которое понадобится, можно только после того, как придумаешь план предстоящего боя…
— Ладно, обрыдло мне ходить кругами, порх. Тебя ан Хурц хочет использовать именно как живца, как сочную трепыхающуюся наживку, чтобы раздразнить крака и впечатлить публику его лютостью… А после того, как сквид отымеет тебя по полной, к уже сытому зверю запустят троих кортавида в масках, вооруженных и защищенных как надобно…
Последние слова сургача Бренн слышал будто сквозь воду — у него заложило уши. Он чувствовал себя одним из попавших в корзину махоньких каменных крабов, которых они когда-то очень давно — и в другой жизни — ловили с Дуги. В тело уже впился крючок и вот-вот тебя закинут в жадную рабью пасть. Бренн помотал головой, отгоняя морок.
— Мне нужен изогнутый клинок, типа скальме, чтобы резал, а не рубил, — упрямо гнул он свою линию.
— Надеешься, значит… — покачал головой сургач.
— А что — лучше сразу утопиться, не дожидаясь Игры? — не выдержал Бренн, прямо посмотрев в глаза Ригану, и тут же получил короткий удар кулаком.
— Обнаглел, порх?! Место свое позабыл? — рявкнул сургач. Но, отлетев в угол, Бренн сразу почувствовал, что тот бил не в полную силу. Он не стал, как полагалось, вымаливать прощенье у господина, опасаясь сурового наказания. Приблизившаяся вплотную смерть прибавляла смелости, — когда на кону жизнь, разбитая морда не в счет… Он поднялся, утер разбитый рот.
— Вот твой скальме, — буркнул Хрящ, кивнув на меч-кинжал с изогнутым потемневшим лезвием и открытой рукоятью. Удивительное дело, но удар сургача неслабо встряхнул Бренна. Он пришел в себя. Хмуро покрутил скальме, рассеянно вытирая с клинка кровь, капающую из носа.