Жертва разума (Жертва безумия)
Шрифт:
– Господи, она жива!
Цистерна была глубиной в пятнадцать футов; что-то висело над поверхностью воды. Оно снова зашевелилось, и Лукас увидел лицо.
– Принесите что-нибудь! – закричал он, повернувшись обратно к машинам. – Проклятье, найдите веревку!
Полицейский в форме пытался оттащить Энди Манетт в сторону; она отчаянно сопротивлялась. Другой открыл багажник патрульной машины и через секунду уже бежал к ним с буксировочным тросом. Дэвенпорт сбросил туфли и пиджак.
– Закрепите конец веревки, пусть
К ним со всех сторон бежали полицейские.
Энди умоляла полицейского, который ее держал, отпустить ее.
– Разрешите ей подойти, но держите крепко! – закричал Петерсон.
Лукас взял конец троса и забрался в цистерну, упираясь ногами в бетонную стену. Из цистерны пахло влажной землей, такие запахи появляются ранней весною. Лукас спустился вниз, в воду, мимо свертка на стене.
Воды в цистерне было всего три фута – она доходила ему до бедер и оказалась невероятно холодной.
– Женевьева, – выдохнул он.
– Помоги мне, – прохрипела она.
Лукас едва расслышал ее голос.
Какой-то механизм – возможно, двойной блок – был когда-то установлен в трех футах над поверхностью воды. Но от него осталось только две металлические скобы на двух противоположных стенках цистерны, Женевьева сумела подобраться к ним и зацепить за одну край пальто. Она застегнула пуговицы, и у нее получился прочный мешок, который висел на стене цистерны, над водой. Ноги девочка засунула в рукава – и так провисела почти сто часов.
– Я держу тебя, милая, – сказал Лукас, взяв ее на руки.
– Он сбросил меня сюда… сбросил сюда, – сказала Женевьева.
– Что нам делать? – закричал Петерсон. – Спуститься вниз еще кому-то?
– Нет. Я не стану вынимать ее из польто, пропущу трос через дыру. А вы осторожно ее вытащите.
Он пропустил веревку, Женевьева застонала.
– Осторожнее! – крикнул Лукас.
И девочка поднялась вверх, к свету.
Глава 35
Наполовину ослепленный Мэйл, в ушах которого звенело от выстрелов дробовика, полз между рядами кукурузы, растущей так густо, словно это был тропический лес. Он плохо видел, не понимал почему, но один глаз перестал ему служить. И всякий раз, когда вес приходился на руку, острая боль пронзала живот.
Однако часть его разума продолжала работать: через пятьдесят футов Мэйл резко свернул направо, встал на ноги и побежал, пригибаясь к земле, – в одной руке дробовик, другая прижата к животу. Он двигался вниз по склону холма в сторону дороги. Любое другое направление вывело бы его в открытые поля, но он знал, что, если перебраться через дорогу, дальше есть еще одно кукурузное поле длиной в милю и фермерский дом, в котором наверняка есть машина.
А под дорогой имеется водопропускная труба. Совсем небольшая – возможно, в нее даже его плечи не пролезут, – но он помнил, что видел ее
Мэйл тяжело дышал. Боль усиливалась, каждый шаг давался ему с трудом. Он зацепился за стебель и упал. Немного полежал, перекатился на спину, посмотрел на живот и увидел кровь. Приподняв рубашку, обнаружил дыру двумя дюймами ниже грудины и глубокую царапину; из дыры сильно шла кровь.
Вся последовательность событий с того момента, как он распахнул дверь камеры и началась стрельба во дворе, состояла из разрозненных фрагментов, которые никак не укладывались в общую картину. Но теперь он вспомнил, как Энди Манетт напала на него, как он ощутил боль, когда она его чем-то ударила.
Господи, она его порезала…
Лицо Мэйла исказила гримаса, плечи задрожали, и он разрыдался. Полицейские его убьют, если найдут; Манетт ударила его ножом… Ему некуда идти.
Секунд пятнадцать он плакал, но затем заставил себя успокоиться. Если он сумеет уйти с этого поля, если доберется до трубы, если добудет машину, то сбежит от полиции, хотя бы на время; если он сможет отдохнуть, просто закрыть глаза – он вернется к Манетт.
Он вернется к ней: она должна ему жизнь.
Мэйл опустил голову и пополз. Где-то по пути он потерял дробовик, но возвращаться за ним уже не стал; к тому же за поясом у него торчал пистолет. Один раз он оглянулся, но никто его не преследовал. Однако он увидел тонкую струйку крови, которая тянулась за ним.
Лукас лежал на спине в высокой траве рядом с цистерной и восстанавливал дыхание. Полицейские, которые вытащили его оттуда, ушли и унесли буксировочный трос.
– Еще один вертолет прилетел, – сказал подошедший Петерсон.
Дэвенпорт сидел. Он промок до пояса и страшно замерз.
– Как ребенок?
Петерсон покачал головой:
– Не знаю. Она в плохом состоянии, но я видел людей и в худшем, и они выкарабкивались. Вы в порядке?
– Я устал, – ответил Лукас.
Вертолет начал снижаться, полицейские на дороге махали ему руками. Дэвенпорт видел двух полицейских на дороге, еще несколько человек появились на границах поля.
Он надел туфли и пиджак.
– Скажите своим людям, что я спущусь на поле. Всего на несколько футов, дальше не пойду.
– У него дробовик, – возразил Петерсон.
– Скажите им, – повторил Лукас.
– Послушайте, нет никакой необходимости…
– Он не станет нас ждать, – сказал Дэвенпорт, глядя на поле. – Я знаю, как работает его голова. Сейчас он убегает. Он не станет устраивать засаду и стрелять. Просто попытается уйти.
– Через пять минут прилетит еще пара вертолетов, и мы сможем контролировать все поле…