Жертва
Шрифт:
И тогда не было бы ни этой слепоты, ни ранения Армана, ни смерти двух телохранителей. А чего уж точно не было бы: злости на собственную глупость и непривычной неловкости, когда надо окликнуть, а не знаешь как.
Рэми все так же стоял спиной к Миранису и слушал песню соловья, заливающегося в кустах сирени. Замысловатая мелодия то взрывала жару громким щелканьем, то вдруг затихала и сменялась едва слышной, мелодичной трелью. Ускорялась раскатами и серебряной дробью осыпалась на землю, чтобы уже через миг отозваться в сердце щемящей болью. И все же Виссавия похожа на Кассию, как похожа младшая,
– Ты пришел... – не оборачиваясь сказал Рэми.
Соловей, услышав человеческий голос, смолк на мгновение и вдруг запел с удвоенной силой. То ли наследника узнал, то ли заклинателя, но пел явно только для него и старался чрезмерно, убивая старанием красоту собственной мелодии.
– Ты просил, я пришел, – ответил принц. – Боги... я надеюсь...
– Все хорошо, – прервал его Рэми, оборачиваясь и улыбаясь.
Он неловко шагнул вперед, и Миранис поспешно вышел ему навстречу, подставив плечо под протянутую ладонь. Пальцы Рэми чуть дрожали. Губы слегка скривились, а по щеке сбежала капелька пота.
– Еще пара дней и я вновь смогу видеть. Тебе не надо беспокоиться...
Мир не мог не чувствовать беспокойства. Он понимал, как тяжело дается телохранителю пусть временное, а все ж калечество, хотел помочь, но не знал как. А Рэми и не просил о помощи... Напротив, снова улыбнулся, мягко, осторожно, и сказал:
– Прости, что позвал вот так…
– Ты всегда можешь меня позвать, – ответил Миранис. – Даже если я разозлюсь, я все равно приду. И ты это, надеюсь, знаешь.
– Знаю, – еще раз улыбнулся Рэми, и Миранис вдруг понял, что голос у его телохранителя изменился. Будто стал мягче, спокойнее. – Я хотел показать тебе настоящую Виссавию, Мир.
Показать Виссавию, которую ты сам сейчас не видишь? Ох уж этот Рэми…
– Позднее покажешь. Ты еще слаб, я это чувствую. Сейчас мы вернемся в замок, и ты отдохнешь.
– Нам всем некогда отдыхать... – сказал вдруг Рэми, царапая душу словами. – За гранью отдохнем. А сейчас помолчи немного, закрой глаза и слушай...
Миранис скривился, но все же подчинился. И сразу же, будто повинуясь чьей-то воле, оборвал трель соловей, и звуки стали четче, мягче. Легкий ветерок трепал кроны деревьев, казалось, что вокруг дышало, шумело бесконечное море… а в этом море приближался, тревожил гул огромных крыльев. Миранис дернулся, и пальцы Рэми сильнее сжали плечо, будто успокаивали. Полилась знакомая сила, и принц улыбнулся телохранителю, на миг забыв, что Рэми не может видеть его улыбки. Шум бьющих воздух крыльев был все ближе, последний взмах окатил потоком горечи, показалось вдруг, что ударили в площадку копыта, и вновь стало тихо.
Принц замер. Коснулось ладони что-то мягкое, бархатистое, опалило кожу горячим дыханием. Миранис, не выдержав, открыл глаза и ошалел от пронесшейся по душе горячей волны радости и восхищения.
Он много слышал о пегасах, но никогда не видел их вблизи: грациозные, с длинными ногами, с лебедиными шеями, они были похожи на лошадей столь же, сколь выученный маг похож на обычного, не слишком далекого крестьянина.
– Боги, даже Искра Армана с ними не сравнится.
– Познакомься с Арисом, Мир, – тихо ответил Рэми, отпуская плечо принца.
Один из
– Только когда они в Виссавии, их шкура покрывается этой пылью, – сказал Рэми, отходя от Мираниса и направляясь к пегасу. Арис шагнул навстречу, наклонился так, чтобы шея его скользнула под выставленные вперед ладони, и Рэми вновь улыбнулся, вплетая пальцы в длинную, серебристую гриву. – Ее нужно совсем немного... чуть-чуть для приготовления эликсира. Когда мы вернемся, я дам тебе попробовать... а теперь… мы полетаем...
– Ты уверен? – засомневался Мир. – С твоей слепотой это, пожалуй, не очень разумно. Может подождем, пока ты вновь сможешь видеть?
– Виссавия не даст мне разбиться, – улыбнулся Рэми.
Мир сглотнул. А ведь изменился Рэми за эти дни, набрался уверенности, стал еще больше гордым… и будто выскользнул из-под власти своего принца. Все же он истинный наследник Виссавии, видит он это или нет.
– Мир? – позвал Рэми. – Твой пегас, если позволишь, Шелест...
Шелест, не белоснежный, как Арис, а цвета обжигающей самальской пряности, корицы, будто понимая, чего от него хотят, сложил крылья и шагнул к принцу. Он заглянул в глаза Миранису, дыхнув на него темно-коричневой пыльцой с чуть пряным ароматом. Сразу прояснилось в голове, и будто огромная тяжесть свалилась с плеч. Только теперь Миранис понял, как сильно он боялся смерти, и как усердно душил он в себе этот страх.
– Спасибо, Шелест, – улыбнулся принц, гладя гибкую коричневую шею.
– А мой пегас? – недовольно спросила забытая всеми на ступеньках Лия. – Вы же не оставите меня здесь?
– Поедешь со мной, – вмешался принц прежде, чем Рэми успел слово сказать. Лия теперь его жена, его ответственность, а не братьев. – Мы не можем позволить тебе рисковать.
С мужем Лия не спорила, хотя Мир отлично понимал: пока не спорила. Пока не освоилась со своим положением, не привыкла к нему... а позднее...
А до «позднее» Мир может и не дожить.
Откуда-то появился Арам, безмолвно помог Рэми сесть на пегаса и, к удивлению Мираниса, Рэми принял его помощь. Даже улыбнулся, благодаря, коснулся ладони виссавийца, заставив советника вспыхнуть маковым цветом. Глаза Арама, обычно спокойные, холодные и безразличные вдруг засветились тихой, светлой радостью, а на губах появилась мягкая улыбка.
«Мы все любим наследника, – раздался вдруг в голове Мираниса тихий голос. – Для нас услужить ему – это счастье».
Принц вздрогнул, встретившись глазами с внимательным взглядом Ариса. Пегасы еще и разговаривают? Впрочем, чему он удивляется?
«Для моих подданных – не совсем», – вздохнул Мир, но зависти к потерявшему зрение телохранителю почему-то не ощутил: Виссавия только с первого взгляда прекрасна. А приглядишься… и уже не все так радужно. И лучше было тут быть гостем, чем бесправным на самом деле, скованным безропотностью придворных, хозяином. Миранису, может, было бы легче. Рэми с его характером, милосердием и ненавистью к несправедливости – увы, нет.