Жертва
Шрифт:
В этой Виссавии каждый на своем месте. Людей здесь раскладывают по полочкам, как вещи. На одной полочке целители в зеленом, на другой – хранители дара в желтом. На третьей – такие, как этот… в синем. Послы. Люди, которых с самого детства учат дипломатии подобно искусству, которые к каждому способны найти верную дорожку, каждого способны обвести вокруг пальца. Потому-то Миранис их не любил: после разговора с такими можно почувствовать облегчение и радость, и лишь позднее, гораздо позднее понять, что тебя нагло обманули. Сколько раз так
– И вам доброго дня, хранитель, – холодно ответил Миранис, взяв с подноса Лии чашу с вином. Пригубив ярко-красной, терпкой жидкости, он спросил:
– Что вас привело ко мне?
– Приказ наследника.
Приказ наследника, значит? Сам не пришел, гонца послал. То отказывается быть наследным принцем Виссавии, то гоняет виссавийских послов с поручениями… Рэми, Рэми. Как можно быть таким идиотом?
– И чего же хочет мой телохранитель? – Миранис залпом выпил вино и поставил чашу на стол.
Хранитель вести даже виду не подал, что заметил иронию в голосе принца. Взгляд его, прямой и бесстрашный, был все так же спокоен, зато Лия чуть покраснела, посмотрев на мужа с легким испугом. Миранис прикусил губу. Надо было попросить жену выйти. Женщины… женщины мало что понимают в таких разговорах на полутонах. Но Лия должна научиться понимать… только вот времени осталось немного…
– Наследник ждет вас во дворе замка, – продолжил виссавиец.
– Меня? – еще более удивился Мир.
До этого Рэми не осмеливался посылать за принцем, а приходил сам. Обнаглел вконец. Либо пусть становится вождем… либо пусть относится к своему принцу как положено телохранителю.
– Простите. Я прихожу лишь по личным приглашениям, – усмехнулся Миранис.
– В его положении... передвигаться по замку несколько затруднительно... – к удивлению Мираниса, в голосе виссавийца появились неподдельно сожалеющие нотки.
– В его положении? – выдохнул Миранис, сразу же забыв о своей злости.
– Мой брат… – начала говорить за спиной принца Лия, и Миранис коротким жестом оборвал жену:
– Позднее. Вы можете идти, хранитель.
– Могу ли я передать наследнику, что вы удовлетворите его просьбу?
– Да. Вы можете передать моему телохранителю, – Миранис подчеркнул слово «телохранитель», – что я явлюсь на его зов.
«И голову оторву, если это был всего лишь каприз новоиспечённого наследничка. Хочешь посылать ко мне послов, Рэми, разрывай связывающие нас узы».
Когда дверь за послом Виссавии закрылась, Лия долго говорила, сбиваясь, краснея, пытаясь объяснить. Миранис терпеливо слушал, сжимая до скрежета зубы, чтобы не выругаться. Он не знал, что драка с Алкадием далась им так дорого. Он не знал, что его телохранителя заставили остаться в Виссавии. Да как они… Мир тихо простонал. А сам полгода назад, когда упрямый мальчишка не желал становиться его телохранителем, не поступил с Рэми так же? Проклятие!
Поймав испуганный взгляд Лии, Миранис в очередной
– Значит, твой брат все время был тут, – прошептал Миранис. – И потому не отвечал на мой зов.
– Да, – тихо ответила Лия.
– Твой дядя совсем отчаялся, если попробовал его заставить стать наследником, – горько усмехнулся Миранис. – Одевайся, мы выходим.
– Мы?
– Уж не думаешь ли ты, что я один буду возиться с твоим братом…
«Не думаешь ли ты, что я тебя отпущу? Хоть на мгновение?»
– Мир… – не дала обмануться Лия. – Мир… почему твой взгляд столь печален? Что случилось?
Вот тебе и маленькая девочка… а в по-детски широко распахнутых глазах недетское понимание. Желание помочь, защитить, окутать теплом.
Не выдержав, Мир притянул ее к себе, вплетая пальцы в мягкие, распущенные волосы. Маленькая глупышка… заметила, что ему не нравятся эти сетки, и пришла к нему такая вот… простоволосая. Его дикая кошка.
«Потому что времени у нас осталось так мало… а я не хочу тебя терять, не хочу оставлять одну, – подумал Мир, целуя жену в макушку. – Потому что чувствую, что предаю. И тебя, и нашего ребенка. Боги… как же вы жестоки!»
Лия чуть отстранилась и посмотрела мужу в глаза… какой глубокий у нее взгляд… Погладив Мира по щеке, Лия поднялась на цыпочки и приникла губами к крепко сжатым губам Мираниса, не понимая… совсем не понимая, что им надо идти, а Миранису и без того так сложно сдерживаться.
***
Площадку шагов десяток в диаметре окружали полукругом изящные, казавшиеся невесомыми, арки, украшенные тонкой лепниной. Вился по поддерживающим их колоннам цветущий алым клематис, сыпал на белый мрамор площадки кровавые лепестки. За арками убегали под кусты черемухи и сирени узкие дорожки, поросшие нежной травой, где-то за кустами оглушительно громко журчала вода. Наверняка родник. Наверняка в другой день он бы проверил, но не сегодня.
Воздух звенел от жары, разливал зеленовато-желтое марево. Порхали, гонялись друг за другом синекрылые бабочки, и одна из них опустилась Миранису на плечо, прошла по нему деловито лапками, тронула тонкую ткань хоботком и бросилась догонять подружку.
Ветерок ласково погладил сирень, подхватил пару сухих листьев и вихрем метнулся к ногам неподвижно стоявшего у самого края площадки Рэми. Коснулся полы белоснежного (боги, почему белоснежного-то?) плаща, оставил сморщенный коричневый листик, и понесся дальше, к темнеющему над садом лесу.
Миранис же смотрел на своего телохранителя и не решался окликнуть. Рэми не потерпит жалости. Да и виноват Миранис, боги, так виноват… Если бы засунул свою гордость куда подальше, поехал бы в то поместье, заметил бы подмену вовремя. Тогда не надо было бы прорываться через заслоны вождя во время битвы, призывая Рэми на помощь и теряя драгоценное время… стоившее кому-то жизни…