Жертвоприношение
Шрифт:
— Кай… — растерянно захлопала я ресницами и хотела встать, но Паркер сжал руками мои бедра. — Это не выбор. Ты определяешь его сам.
— Все верно, — самодовольно кивнул еретик. — Потому что ты как всегда допустишь ошибку и выберешь не то, — переведя взгляд с моего лица на шею, он провел кончиками пальцев по месту, куда я себя ранила. Приподнял уголки губ, задумчиво усмехаясь. А потом снова заглянул в глаза. — По сути мне плевать, останешься ты или уйдешь? Ты сама определяешь, как поступишь. Что ж, Кэт, подаришь мне немного своих жизненных
Я как будто вся наполнилась слезами, меня разрывало изнутри. Я дышала Каем, это было правдой. Я не смогу без него справиться с этим всем. Но и с ним счастья не будет. Он прав, я должна сделать правильный выбор, однако отдавать себя без остатка было страшно. Потому я, моргая, чтобы не позволить слезам скользнуть по щекам, смотрела на Паркера и боялась, что вот-вот разревусь от собственного безвыходного положения. Мне так хотелось видеть его добрым, веселым и нежным, каким он был до того дня, когда мы его заперли. Но Кай никогда, никогда в жизни не будет таким. Этот его внутренний огонь, он сжигает меня, и я знала, что поцелуй меня еретик еще хотя бы раз, я не смогу его оттолкнуть.
Он ждал, любуясь моей нерешительностью, страхом и в то же время покорностью. Тогда я несмело подняла руки, обвила ими Кая и повернулась так, чтобы он мог видеть мою оголенную шею.
— Возьми, Кай, — прошептала я, дрожа от того, что позволяю ему это. — Возьми мои силы.
Еретик довольно резко подтянул меня к себе, обхватив рукой мой затылок, его лицо потемнело, когда наружу выглянул зверь, и я тихо вскрикнула от боли, пронзившей шею, куда погрузились его острые клыки. Ощущения были невероятные. Болезненные и приятные одновременно. Он медленно тянул из меня жизнь, а я все сильнее прижималась к нему, невольно теребя волосы на его затылке — то сжимая их, то отпуская. В какой-то момент руки Паркера ослабили хватку, и он начал поглаживать мою спину. И я не сразу поняла, что он уже зализывает рану, целует и дыханием обжигает мою кожу.
Дрожа от такой близости Кая, мне оставалось лишь наслаждаться. Он ведь мог дать мне крови, чтобы скрыть последствия своих действий, но отодвинулся, откинувшись на спинку кресла, и я посмотрела на него немного огорченно от того, что он прервал ласку.
— Достаточно, Кэтти, вставай, — сказал он спокойно.
Теперь Паркер выглядел как прежде. Вот только мы оставались перемазанными в крови.
Я вскочила как ошпаренная и, сгорая со стыда, отвернулась, принявшись сдирать с постели окровавленные простыни.
— Не переживай так, дорогая, — хохотнул Паркер за спиной. — Мы еще вернемся к этому вопросу. Я ведь помню, как ты жалась ко мне во время поцелуя в том доме. Понимаю, я великолепен. И, кстати, не утруждай себя сменой постельного белья. Прими душ и переоденься, — на кровать упал раскрытый рюкзак, из которого торчали джинсы. — Мы выходим через сорок минут.
— Куда выходим? — обернулась я, поморщившись от заметного дискомфорта в области укуса.
Кай сверкнул глазами,
— Мы покидаем ловушку. Здесь меня уже ничего не держит. Жуткая семейка Лили уничтожена. Отныне у меня другие заботы… Не вздумай задерживаться, я приду и вытащу тебя из ванны силой. Пошевеливайся.
Принять душ было самым необходимым для меня, особенно если учесть мой внешний вид.
Влажные волосы не хотели расчесываться, и я, обмотавшись полотенцем, драла шевелюру деревянной щеткой, не замечая внимательных глаз, что пялились на меня со стороны двери, а потому, когда все-таки заметила, вздрогнула и невольно выпалила: «Помог бы лучше, чем как маньяк наблюдал за мной».
Еретик вздохнул, подошел ко мне, а я тут же напряглась. Он встал за моей спиной, выхватил из рук расческу и осторожно провел ею по моим волосам. Я прикрыла глаза от удовольствия, у него это выходило намного приятнее, чем у меня самой.
— Нравится? — довольный собой Паркер встретился со мной взглядом в отражении, когда я отреагировала на его вопрос тихим вздохом. — Тебе нравятся мои прикосновения, — заключил он деловито, а потом как всегда неожиданно. — На кой-черт такие кудри? Неужели нельзя состричь?
Я отобрала у него расческу, буркнув: «Уйди, сама закончу», и вновь отвернулась к зеркалу.
— Нет, они конечно красиво смотрятся на твоей глупой голове, но дико мешают, — продолжал издеваться еретик. — Тебе больше короткий «ежик» подошел бы.
— Боже, Кай, — закатила я глаза. — Тогда хочу видеть тебя лысым. Тебе тоже очень подойдет. Таким мужественным сразу станешь, — ерничала я в ответ, понимая, что ведем мы себя, как школьники.
— Ну, может хотя бы тогда не будешь замирать в моем присутствии? — пробормотал Паркер, наклонившись ко мне со спины и плутовато улыбаясь. Я видела его в зеркале.
— Что за чушь, Кай? Ничего я не замираю.
А сама не поняла, в какой момент снова начала больно драть кудри расческой, так, что Паркер перехватил мою руку, добавляя:
— Хватит. Оставь волосы на месте. С ними тебе все же лучше.
Я поспешно увернулась и вышла из ванной, зажимая полотенце рукой, а последовавший за мной Паркер лишь тихо рассмеялся, как бы невзначай говоря:
— Все хорошо, Кэтти? Твое сердце сейчас выскочит из груди, — и уже как-то резко. — Ох, детка, ты не понимаешь, во что ввязалась.
Я резко обернулась, собираясь отчитать его за глупые речи, но Кая уже не было. Тогда я просто сказала, зная, что где бы он ни был, услышит:
— Не делай вид, что теперь я всем тебе обязана. На это не подписывалась…
И замолчала, снова подумав, что Паркер может знать о моем недосамоубийстве. Он коварен и вполне мог просто затаиться, чтобы в подходящий момент напомнить о моем выборе.
Я села на кровать, сжав в руках белье, которое отыскала в рюкзаке, и горько выдохнула.
Во что же я влезла? Кай снова прав.