Жертвы обстоятельств

Ролдугина Софья Валерьевна

Давненько он не ставил на кон свою жизнь. И чужую — тоже. Ему вообще не нравилось играть с жизнями, кто бы что ни говорил…

Ксиль поднес колбу к губам.

Его захлестнул иррациональный страх. Ксиль уже умирал от солнечного яда. И тело помнило это. И не хотело повторять опыт, несмотря на все доводы разума.

Может ли он выполнить клятву как-нибудь по-другому?

Нет. Уйти из жизни Найты навсегда… Не исчезнуть на короткий срок, дав Дэйру шанс, а покинуть Нэй навсегда, без шансов вернуться, даже если у них с Силле не срастется…

…без шанса откликнуться, если она позовет…

…без шанса хотя

бы наблюдать за ней, оберегать от опасностей издалека…

…без шанса протащить Дэйра, этого благородного «спасителя» Найты через шок недообращения…

…без шансов. Совсем без шансов умереть иначе, чем от сводящей с ума боли нарушенной клятвы на крови.

Ксиль сделал глоток. И еще один, и еще — пока колба не опустела.

Все.

Сделано.

А Дэйр его так и не остановил.

Изнутри мгновенно поднялась волна жара — пока слабого, почти приятного. Звуки отдалились. Картинка смазалась, оставив только пляску теней.

Глупо все закончилось.

«Если не противиться, не блокировать регены… это будет быстро», — пронеслась в голове трусливая мысль.

Почти без боли.

А еще можно раскрыть крылья — и просто рассыпаться, сгореть, как падающая звезда.

Реальность грубо напомнила о себе ударом стекла о зубы и коротко-повелительным «Пей», услышанным скорее на ментальном уровне, чем на словесном.

Ксиль подчинился — инстинктивно.

Целителей всегда слушаются.

Прошло гораздо больше четырехсот ударов сердца до того, как комната перестала расплываться, а звуки вернулись.

Ксиль прислушался к себе.

Жив.

Удивительно.

— И что это значит? — хрипло спросил он в потолок.

Выиграл. Все-таки эта партия — за ним.

— Это значит, что я пока отменяю свое желание и оставляю за собой право высказать другое, — ответили сухо.

Максимилиан повернул голову, блаженно щурясь. Организм быстро восстанавливался — яд не успел проникнуть глубоко до того, как ввели антидот.

— Почему?

— Потому, — огрызнулся Дэйр. Он был ужасно растрепан, как будто последние пять минут только и делал, что дергал себя за волосы и за свитер. — Я не думал, что ты глотнешь. Правда. Думал, что ты блефуешь… Dess, да я хотел, чтоб ты сдох! Но не по-настоящему же! А потом я растерялся… Я не… Ты доволен? — переспросил он с какой-то отчаянной злостью.

— Доволен, — Ксиль тряхнул головой и попытался сесть. Накатывала эйфория — понятное состояние для только что избежавшего смерти придурка. Эта «игра» еще долго будет аукаться князю внезапными приступами слабости.

Дня три или четыре точно. Если не пообедать… кем-нибудь.

Но выигрыш, похоже, стоил риска.

— Но все-таки — почему? — он коснулся плеча целителя.

Дэйр дернулся, но промолчал.

— А противоядие откуда? — не отступал Ксиль. На месте эмоций пока ощущалась только пьяная пустота, но скоро. — Дэйри, не будь аллийской заразой, ответь хоть на один вопрос, а?

Дэриэлл подался назад и повернулся — совсем чуть-чуть. Но рука Ксиля от этого сместилась и легла на шею.

Туда, где часто-часто бился пульс.

Когтистая ладонь на беззащитном горле. Подставленном добровольно. С по-аллийски завуалированным намеком на право ответного удара…

Но, конечно, Ксиль не будет бить.

— Если уж я беру с собой солнечный

яд… — пальцы князя скользнули вверх, к уху, потом обратно вниз, лаская ненавязчиво и собственнически. Как личного ручного зверька, вроде лесного кота. Но пульс не участился, а стал спокойнее. Словно… словно Силле и не возражал против того, что Ксиль утверждал над ним свою власть, а… принимал ее? –…то, конечно, беру и противоядие. Особенно если путешествую с одним… дорогим мне шакаи-ар.

Ксиль улыбнулся.

Кажется, это был ответ на вопрос «почему».

«Семья»…

Не такая уж смешная мысль, если подумать.

Глава 9. Разумные вещи

Просыпалась я долго и мучительно.

Кошмары затягивали, как трясина. Я то хватала жаркий воздух пересохшими губами, то пыталась распахнуть глаза — и не могла. На веки словно высыпали по горсти теплого песка. Грудь болела, как будто меня придавило бетонной плитой.

Потом бред стал изощреннее. В дурную голову стукнула «гениальная» идея, что я умираю от той гадости, которой меня опоили в лаборатории. Все доводы рассудка о том, что Риан бы не допустила применения столь опасных средств, упирались в животный ужас.

Дальше — хуже.

Мне мерещилось, что руки и ноги парализовало — и они действительно не двигались.

Затем я отчего-то решила, что Акери непременно должен вернуться и убить меня, причем именно задушив подушкой. Стоило подумать об этом — и перехватило дыхание.

«Началось», — панически подумала я и попыталась закричать, но голос пропал.

Из горла вырвался глухой хрип, я рванулась вверх и вбок… и чуть не слетела с кровати.

— Тише, тише, — Ксиль сидел рядом, мягко удерживая меня за плечи. Ладони его были сильные, осторожные и очень по-человечески теплые, и это успокаивало, замедляло бешеное биение сердца, расслабляло судорожно сведенные мышцы…

Во сне меня мучил сухой жар, как в печи, но на самом деле оказалось, что я промокла насквозь и теперь тряслась от холода, хотя камин пылал вовсю.

— Ты почти сутки не просыпалась, — Максимилиан бережно, почти робко отвел с моего лица спутанную влажную прядь. Я невольно потянулась вслед за пальцами, стремясь продлить мимолетное прикосновение. — Та психотропная гадость, усталость, стресс после применения силы рядом с «бездной» и полчаса на каменном полу…

— Вполне в своем репертуаре, — задушенно хохотнула я и закашлялась. Если судить по ощущениям, у меня только недавно спала температура. Неужели я схлопотала какую-то серьезную легочную болячку? Уже лет семь такого не было, с мамиными зельями дальше насморка ни одна зимняя хворь не заходила.

Максимилиан недовольно поджал губы и осторожно надавил мне на плечи, заставляя лечь обратно на подушку. Я с неохотой поддалась.

Подушка тоже была влажная от пота. Мерзость какая. Бездна, как же я ненавижу болеть!

— Если бы мои способности были в норме, то и никакая простуда бы далеко не зашла, — вздохнул где-то в полутемной глубине комнаты Дэриэлл, звеня стаканами. — Да и будь это только простуда — тоже, даже и без применения высокого целительства. Но при магическом истощении лучше не злоупотреблять сильнодействующими зельями, поэтому нам пришлось выждать восемнадцать часов, прежде чем начинать лечение.