Жесткая посадка
Шрифт:
– Понятно, Энн. Придётся тебе, паренёк, подождать недельку, пока мы здесь разберёмся. – И Макс дружественно похлопал Хиро-Чена по спине. – Увидимся снова!
Хиро выручила природная подозрительность вкупе с приверженностью JETRO техническим методам разведки. Когда он, измочаленный ментальным потоком безумного Грэгга, зашёл в квартиру, которую снимал в пригороде Тусона, то, обернувшись к двери, увидел горящий красный глазок пожарной сигнализации.
Но это была не пожарная сигнализация. Этот датчик установил специалист JETRO, когда Хиро только поселился в этом доме. Задачей этого датчика было определение неопознанной электронной аппаратуры внутри. Хиро вспомнил дружеское похлопывание Макса, скинул пиджак и, ощупав предплечье, обнаружил в поролоновой вставке крохотную булавку с круглой головкой – «жука», призванного отслеживать все его передвижения по штату. Хиро
Колян и Федюк
Как и ожидалось, моряки, списанные с корабля, оказавшись в Орхояне, мгновенно забичевали. Бичевание их заключалось в том, что все они нашли по благосклонной ламутской вдове и расползлись по развалюхам, в которых обитала основная масса туземного населения. Люди постарше называли эти развалюхи «шанхаями», а помоложе – «кильдымами». По опыту Зим предполагал, что эта сизая, разгульная жизнь наскучит бывшим мореманам где-то недели через две-три, после чего они начнут прибиваться к рыболовецким бригадам и старательским артелям. Зим активизировал свою многочисленную ламутскую агентуру, и через несколько часов в его дом постучали два изрядно потрёпанных жизнью мужичка – оба примерно одного роста и непонятных лет. Зим повидал довольно много самого разнообразного человеческого материала, поэтому не моргнул даже глазом. Хотя было с чего. Один из механиков – некто Колян, имел, по выражению классика, голову, похожую на «редьку хвостом вниз». Абсолютно лысый, с широкой черепной коробкой, которая сужалась к подбородку неровным конусом, он напоминал нарицательную жертву радиационной утечки. Серые глаза, суженные от постоянного презрения истинного пролетария ко всему окружающему миру, прятались под массивными надбровными валиками, практически лишёнными бровей, а мощные мускулистые руки были покрыты многочисленными шрамами, полученными то ли в борьбе с механизмами, то ли в поножовщинах. Другой, Федюк, был невысокий мужик, похожий на краба, с руками и ногами одинаковой длины. Его простое русское курносое лицо украшала вмятина в черепе под левым глазом, а карие глаза горели постоянным вызовом и готовностью к драке. У обоих были безгубые рты, словно прорезанные в серой резиновой коже, а шрамы на головах намекали на встречу с бутылками. Оба они показались Зиму на редкость здоровыми людьми – сильными той физической силой, которая вырабатывается ежедневными и тяжёлыми упражнениями с массивными металлическими предметами – без разницы, в спортзале, в ремонтных ямах гаражей или корабельных трюмах.
«Норовистые орлы, – подумал Зим, – и подраться не дураки оба. Причём если Краб будет долго и с удовольствием убивать тебя кулаками, как это принято среди матросов, то Лысый запросто пристукнет сзади лопатой по голове. С такими харями им бы в „Острове сокровищ“ сниматься. Впрочем, здесь и без сокровищ таких рож полно».
Зим вкратце проговорил с механиками их возможные задачи и отправил к Зайцу – на экзамен по матчасти.
Вопреки своей фамилии и кличке, Костя Зайцев был очень смелым и решительным человеком. Собственно, других в командирах вертолётов на Севере и не водилось – даже в нынешнее дурацкое время.
Вертолёт «Ми-8» за номером 543-751-k, а ныне не имевший вообще никакого номера, Константину достался в 1996 году практически за бесценок – за пятнадцать тысяч долларов, заработанных на лососёвой путине при удачном стечении обстоятельств. До этого он командовал вертолётом мелкой лесной фирмы, который базировался в Умикане. Авиалесоохрана, как и подобает в России бравым пожарникам, с упоением занималась своими многочисленными делами – вывозила икру с потайных браконьерских баз на побережье, забрасывала и выбрасывала старателей-хищников, организовывала охоты для губернского руководства. Работа эта была не очень сложная, тем более что сами полёты в значительной мере оплачивались из государственного кармана. Икра, золото, мясо и просто «добряки» губернского руководства поступали в собственность руководства «Тайга-авиа», а Зайцу доставалось лишь государево жалованье – в размере семисот долларов в месяц, да ещё то добро, что успевал вытребовать или украсть бортмеханик. Зайцу было очевидно, что расчёты «натурой» превышали реальную стоимость рейса в десятки, а порой, когда речь шла о золоте, – в сотни крат. Поэтому когда командир расформировывавшейся авиачасти, чью бригаду Заяц регулярно завозил на порку икры в залив Умикан, предложил ему по сходной цене приобрести вертолёт, Заяц, конечно, раздумывал, но недолго.
– Запчасти мы заменили – большую часть, конечно, – так что установить,
Заяц кивнул – он хорошо помнил, как недавно на Камчатке в тундре нашли брошенный вертолёт, который пролежал там не менее полутора лет. Назначенное расследование показало, что вертолёт этот нигде не был произведён—ни один авиазавод не выпускал машину с такой комбинацией номеров. Причины падения тоже были очевидны – в турбинах обнаружилась мелкая неисправность, которая требовала заводского ремонта. И когда командир это понял, он посадил машину на первую попавшуюся удовлетворительную площадку – и, скорее всего, просто бросил её, уйдя пешком к ближайшему населённому пункту, а ещё вернее – вызвал по спутниковой связи другой вертолёт, который эвакуировал и его самого, и его груз. «Восьмёрку» же пришлось бросить, потому что при отсутствии документов такой сложный ремонт на Камчатке произвести бы не удалось.
– Это-то понятно, – хмыкнул Заяц, – а вот что делать с радарными станциями и приборами опознания «свой – чужой»?
– А ничего не делать, – хмыкнул Доронин, – большой военной тайны я тебе не выдам, если скажу, что от Хохотска до Умикана никто за воздухом на высотах до шестисот метров не следит. Ты выше и не лезь. Главное – не падай. Тут уж тебе помогать никто не будет – лучше сожги машину и уходи пешком. Но девочка эта налёта почти не имеет – всё ждала, когда ей придётся штурмовать китайские колонны, лезущие из-за Амура. Дождалась, – с горечью Доронин хлопнул стакан водки, – теперь поработает на народное хозяйство. В твоём лице, Заяц. Ты уж не обижай эту блядь…
Восемь лет Костя Заяц ухитрился пролетать без значительных происшествий и даже однажды тайно сделал капитальный ремонт двигателей – пригнал вертолёт на бреющем полёте в военный город М., где за четыре дня и три ночи ему перебрали едва ли не всю машину. С мелочами справлялся сам. И поэтому хорошо знал проблему, с которой мы столкнулись, – квалифицированных авиамехаников было мало, все они ценились на вес золота, и в Орхояне таких не было точно. Но знал Заяц и другое: чтобы разобрать самолёт заведомо неизвестной конструкции, не обязательно быть авиамехаником, можно быть просто очень смекалистым в техническом отношении человеком.
Списанной с борта команде «Директора Быкадорова» Заяц не очень доверял. Просто так людей с борта не снимают, и уж тем более не высаживают в такой дыре, как Орхоян. Хотя оба механика, которых выловил на «кильдымах» Зимгаевский, производили впечатление довольно грамотных ребят. Конечно, рожи – не дай бог ночью в переулке встретить, но профессиональные качества от рожи не зависят, верно? Единственное, что его по-настоящему беспокоило, так это то, что оба механика ремонтировали авиацию на судах. А большое судно, такое, как ледокол или плавбаза, – это целый город, и даже немного больше. В этом городе не надо искать нужный станок или бегать по магазинам, выискивая необходимую железяку. Там всё сконцентрировано в одной точке и выдаётся по первому требованию. Маслопровод – получите, распишитесь! Муфта соединительная с двумя внутренними байонетами из нержавейки? – какие проблемы, выточим на станке с ЧПУ! А там – тайга с тундрой напополам, станков с ЧПУ не водится. Но для такого случая и предполагался туда, к этой бандитской парочке, сам Зим, человек, который мог всё что угодно придумать, а кое-что из этого – даже сделать.
На всякий случай Заяц велел механикам поселиться в своём вертолёте, чтобы снова не ушли в загул, и даже съездил на своём УАЗике к их бывшим шалавам, поколоченным и заплаканным, забрать вещи. Вещей у механиков оказалось немного – два жёстких чемодана, и у каждого – по тяжёлому мешочку с личным инструментом, что сразу довольно сильно подняло эту на первый взгляд бросовую публику в глазах Зайца. Настоящий мастеровой никогда не полагается на чужой инструмент, предпочитая везде, куда его ни бросает жизнь, оказаться с набором своего.
Из чемоданов механики тут же вынули горелку для чая, мятый котелок, кружки и расчерченную доску для игры в нарды. Через минуту из вертолёта послышался стук падающих костей. И только потом Заяц сообразил, что за все полдня общения ни один из механиков не произнёс ни слова, за исключением ответов на прямо поставленные вопросы. Да и отвечали они – правильно, но односложно, как-то линейно, по-военному. Друг с другом они вообще не разговаривали.
«Ну да и хрен с ними, – решил Заяц. – Зиму с ними возиться». А он даже ламутов терпит.