Жёсткая ротация
Шрифт:
С третьей, бульварное чтиво, предложенное бальзаковских лет девушкой, пишущей своё имя так, чтобы мы сразу поняли, что у неё всё в порядке, — ОКсана, — вполне может показаться далеко не столь бульварным и даже вовсе не чтивом. Так или иначе, состоящее из «просвещённых читателей» Малое жюри — критик Александр Гаврилов, декоратор Андрей Дмитриев, телеведущая Светлана Конеген, диакон Андрей Кураев, писатель Виктор Пелевин, режиссёр Кирилл Серебренников под председательством первого лауреата «НацБеста» прозаика Леонида Юзефовича — не дало Робски (номинированной на премию издателем Константином Тублиным и выведенной в шорт-лист голосами московского писателя Дмитрия Стахова и петербургской актрисы Ольги Скидановой) ни одного балла. Премия в несколько тысяч у. е. и гарантированное Оргкомитетом издание тиражом в 50 тысяч экземпляров
«У России друзей нет, но ей и не надо», — отчеканил один из самых успешных Романовых, Александр Третий. У Оксаны Робски нет премии «Национальный бестселлер», но она со своими тиражами и гонорарами (не говоря уж о галерее и спонсорах) наверняка перетопчется. Тем более что попадание в шорт-лист само по себе колоссальная дополнительная реклама и, разумеется, немалая честь.
Что ж это за штука такая — «Casual» — и почему её прочли все, причём, как правило, «на одном дыхании» или «в один присест»? Сперва прочли, а потом «перечитают», припав к экрану, — ведь по «Повседневному» наверняка снимут сериал — не зря же среди издателей, наряду с круто поднявшимся на Гарри Потере «РОС-МЭНом», значатся «Кинокомпания „Квид“» и ЗАО «Пигмалион Продакшн».
Прежде всего отмечу, что роман весьма недурно написан. Без стилистических изысков, но бойко, грамотно, технологически убедительно и психологически достоверно. Наверное, они — «гламурные героини светских хроник» — так и живут, так и думают, так и говорят, разве что ещё непременно — с матком, а в романе Робски нет ни одного грубого слова, что поневоле заставляет вспомнить анекдот о манерных мастерицах орального секса, непременно пользующихся ножом и вилкой.
Роман многослоен: тут тебе и детективная история, и производственная, и семейная, и любовная (причём не одна), и групповой портрет светских львиц. Каждая линия по-своему хороша, но особенно впечатляет, понятно, последняя. Однако обо всём по порядку.
У героини убивают мужа. Она разоблачает убийцу и пускает по его следу киллера. Увы, разоблачение оказывается подставой, и киллер убирает «не того парня». Правда, тоже, разумеется, порядочного мерзавца.
Героиня — и сама находящаяся на подозрении у слепых и продажных «органов» — проводит повторное следствие, выявляет подлинного убийцу и решает расправиться с ним собственноручно (её приятель-киллер успел стать начальником службы охраны своего однокашника-бизнесмена, а потом убрал работодателя и унаследовал его бизнес, так что ему теперь не до мелких заказов). Но не успевает. Введённый ею в курс дела приятель мужа, крупный бизнесмен средней руки, расправляется с Вовой Крысой сам, послав к нему своего киллера. Личные киллеры в этом кругу есть у всех — как золотые дисконтные карты дорогих магазинов и модных ресторанов. Избывая тоску по мужу, героиня мутит собственный бизнес с бюджетом рекламной кампании в миллион долларов. Поначалу дело идёт успешно, но затем её предаёт наёмный работник и «недружественно поглощает» крупная компания. Хорошо хоть, в последний момент не пускает по миру, а предлагает приличные отступные. Мужа (горячо любимого) героиня прогнала, уличив в измене, за неделю до убийства, а после похорон всплыла — причём оказалась беременной — и разлучница. Впоследствии разоблачённая как авантюристка — и ребёнок не от мужа героини, и ещё не ликвидированный к этому времени Вова Крыса в родных брательниках. Что не помешало героине повести себя в высшей степени благородно: родившегося через кесарево сечение «внучка» пристроить к родителям покойного мужа, а мошеннице — купить квартиру и сплавить собственного поклонника (и одноразового любовника) англичанина. Но люди низкого звания подлы и неблагодарны — даже прислуги приличной не сыщешь, пока не выпишешь с Филиппин, а мы, утверждает повествовательница, первые богатые девушки во всей Москве.
Очередной душевный кризис и новую порцию подозрений в убийстве (уже в убийстве Крысы) героиня решает, по совету того же крупного бизнесмена средней руки, пересидеть в Индии, пока он не замнёт дело с помощью оборотней в погонах. Но в салоне первого класса соседом героини оказывается некий Костя, который в конце концов соглашается «финансировать этот проект. И все остальные проекты в моей жизни тоже…» На сей счастливой ноте —
За рамками нашего пересказа остался групповой портрет светских львиц — в этой книге главный. Не столько, пожалуй, львиц, сколько тёлок. Не слишком молодых, но шикарных тёлок, пребывающих в вечной охоте на золотого тельца. Крупного бизнесмена средней руки или, в идеале, олигарха. Которого нужно охмурить, развести на бабки и — в идеале — с женой, а потом женить на себе. Или (если он на тебе женат) — удержать всеми правдами и неправдами. Лучше всего — чтобы не чувствовать себя потаскухой — в него влюбиться, хотя это в общем-то не обязательно: оттянуться всегда можно со стриптизёрами из «Красной Шапочки» или с турецкими аниматорами. А твой без пяти минут олигарх будет дарить тебе розы (сотнями), шубы (полудюжинами), мебель (гарнитурами), «мерседесы» (штуками) и дома на Рублёвке… По имени названа только Ксюша Собчак — причём с завистью к бриллиантам, а главное, к молодости единокровной сестры питерской демократии (матери у демократии и у Ксюши всё же, хочется верить, разные).
Все эти тёлки чувствуют себя, прошу прощения, принцессами, хотя по возрасту больше смахивают на великих княгинь. И мечутся то к батюшке на исповедь, то к пластическому хирургу на какую-нибудь липосакцию. И садятся на диету весной, чтобы летом хорошо выглядеть в бикини и без. А осенью и зимой буквально обжираются в ресторанах, цены в которых, по слову самой повествовательницы, можно оправдать только тем, что официанты расхаживают в униформе от Армани, тогда как клиенты безуспешно пытаются их перещеголять.
Групповой портрет тёлок в романе чрезвычайно хорош — яркий, контрастный, где надо — выпуклый, где надо — впалый, как женский силуэт на мониторе в Институте красоты. Золотой телец (собирательный портрет крупного бизнесмена средней руки) получился гораздо бледнее и, главное, расфокусированнее; создаётся впечатление, что повествовательница знает об этом персонаже куда больше, чем рассказывает, — но даже если так, то она, как истинная бизнесвумен, поступает правильно: к чему снабжать эксклюзивной информацией конкуренток.
2005
На любителя
В Союзе писателей Санкт-Петербурга прошли очередные выборы руководства: председателя и совета. Выборы вполне в духе времени: председателя — безальтернативные (спецоперация «Сам себе преемник»), а совет, подобно Общественной палате, был частично сформирован председателем, а частично доукомплектовал себя сам. Строго говоря, это даже не совет, а актив, то есть люди, которым почему-то хочется начальствовать над остальными. Совет должен был бы состоять из людей влиятельных и известных, а кто знает, например, поэтов Раскина и Танкова, прозаиков Арно и Каралиса, фантаста Балабуху, критика Рубашкина и иже с ними? Что эти горе-литераторы могут насоветовать (не говоря уж о том, чтобы приказать) своим знаменитым, да хоть бы и незнаменитым коллегам? С чем — выйти к общественности? Чему научить литературную молодёжь хоть на своём, хоть на чужом примере? Как поведут они себя, кроме как помалкивая в тряпочку, чтобы их не тыкали носом в их собственную творческую несостоятельность?
Да никак. Они будут собираться раз в две недели компанией в шестнадцать человек и, отчаянно споря, «пилить» на своих три копейки, когда (и если) эти копейки выклянчит у властей города председатель Союза. То есть «пилить» они будут даже не три копейки, а одну, потому что две (из каждых трёх) сразу же спрячет за щёку председатель. И будет на свой лад прав.
Нового (и старого) председателя Союза зовут Валерий Георгиевич Попов. Он как раз писатель известный. То есть про него известно, что он был писателем лет пятнадцать — двадцать (а то и все тридцать) назад. Был, а потом перестал. То есть писать не перестал, а писателем быть перестал. Кончился. Вышел весь. Вышел весь, но не вышел вон, а остался здесь. Не в писателях, правда, но в председателях. Председатель, однако же, получился из Валерия Георгиевича неплохой. Не хороший, конечно, но и не плохой. Как говорится, на любителя. При нём союзписательская жизнь несколько оживилась, хотя и сам этот оживляж однозначно дурного толка. Но председателя (как, по пушкинскому завету, художника), наверное, надо судить по законам, им самим над собой признанным.