Жесткокрылый насекомый
Шрифт:
– Сами видите.
Рядом с ней, как солдаты вокруг командира, столпились шестеро.
– Опа! – обалдел Боборыкин. – Еще двое?
– Четверо! – ляпнул Семен. И тут же огреб подзатыльник от брата.
– Вот как? И где остальные?
Дети набычились. Ответить пришлось Марине:
– В детском саду. Они маленькие еще.
Милиционер поскреб затылок.
– И что теперь делать?
– Не знаю.
– Мы опять убежим, – насупленно заявил Семка и вжал голову в плечи.
Но Федька его неожиданно поддержал:
– Фиг догоните.
– Ребята,
Те неохотно послушались. В коридоре, кроме Кулик и Боборыкина, остались только кошки и собаки. Откуда-то волной ударило запахом мочи, и Марина чуть не упала от этой сногсшибательной вони.
– Вам лучше поговорить с Галиной Юрьевной Геращенко.
– Я к Распоповой прикреплен.
– Какая разница? Просто Галочка, кажется, лучше понимает ситуацию. И скажите ей, что они появляются в геометрической прогрессии.
Лицо молодого милиционера стало совсем глупым.
– Просто скажите – и все! – отрубила Марина Васильевна.
Боборыкин замялся:
– Все равно придется их забрать.
Сердце Марины сжалось. Откуда-то опять дохнуло мочой и затхлым воздухом. Кулик с тоской посмотрела назад, потом снова обернулась к милиционеру:
– Может, потом?
– Нет. Распопова удила закусила, как бы еще хуже не вышло. В каком, говорите, садике эти двое?
Лопаницын топтал землю. Он шастал там и тут, искал, куда могут спрятаться непонятные жуки в человеческом обличье. Все его познания в энтомологии сводились к повести Пелевина, читанной лет пять назад, да разделением членистоногих на насекомых, паукообразных и ракообразных.
И еще тем, что вокруг ни одного майского жука, а только слухи о странных мужиках с крыльями.
Опросы вездесущих бабушек и пацанвы ничего не дали. Все видели странных мужиков, похожих друг на друга, но откуда они появляются и куда исчезают – никто не мог внятно ответить. Когда Петр совсем уже выдохся, его внимание привлек молодой цыганистый парень в цивильной на первый взгляд одежде, но уже какой-то запыленной и изрядно помятой, на левой руке отсутствовала кисть. Цыган вылезал из подвала, явно проведя там ночь.
– Стоять, милиция!
Паренек заметался, завертел головой, но волшебное “стоять” держало его на привязи вполне надежно. Не милиции же он испугался…
– Кто такой?
– Пиворас.
– Как?! – обалдел Петр Ильич.
– Пиворас, – повторил парень. – Альбин Петрович.
Альбин Петрович с неприличной фамилией производил впечатление вполне безопасного психа, однако Лопаницын на всякий случай проверил, нет ли у задержанного колюще-режущих предметов. Когда таковых не обнаружилось, участковый спросил:
– И что вы, Альбин Петрович, делали в подвале?
– Спал.
– А дома не спится?
– А я болею… у меня дромомания.
Такого вида наркомании Пятачок не знал. Это от дров балдеют? Или от дремы? Но почему именно в подвале? Парень не бомж: вполне еще чистый и даже постриженный, и,
– И какие симптомы у данного заболевания?
– Дома не сидится. Не забирайте меня, ладно?
– Договорились, – легко согласился милиционер. – Но придется тебе куда-нибудь в другое место перебираться. Вон ты весь какой неопрятный. Думаешь, жильцам приятно будет тебя видеть? Мне, например, ни капельки.
– Я же никому не мешаю…
– Мы же договорились: я тебя не забираю, а ты уходишь сам.
– А если я буду опрятный?
– И как это у тебя получится?
Пиворас понял, что с ментом спорить бесполезно. Ладно, хоть по шее не надавал.
– Пойду… – вздохнул он.
– Давай, милый, ступай, – благословил Петр Ильич. – Стой! Совсем забыл: ты не видал тут мужиков таких?.. Здоровые мужики… одинаковые такие…
– А, – махнул рукой Альбин Петрович, – это Хрущ.
– Кто?!
…В обмен на информацию “страшный лейтенант” Лопаницын разрешил
Пиворасу перекантоваться в подвале до конца недели, пока не найдет новую жилплощадь. Впрочем, Пиворас не только информацию предоставил, но еще и место указал, где живут Хрущи…
Из подтрибунья Петр Ильич вылезал в состоянии, близком к помешательству. Вся эта сонная братия лежала, казалось, в полном беспорядке, но на самом деле внутренняя логика в этом лежбище присутствовала – все головы на юг. Лопаницын вспомнил, что многие насекомые чутко улавливают силовые линии Земли. Хрущи спали, или впали в оцепенение, или еще что-то… Словом, агрессии и вообще жизненной активности не проявили, но само существование человекообразных жуков вызывало стойкую ксенофобию. Жуткая вонь и скрежет хитиновых оболочек оптимистическому взгляду на мир тоже не способствовали.
– Вот что, Альбин Петрович. – Пятачок задумчиво сверлил взглядом перспективу парковой аллеи. – Никому не говори, где эти… хрущи… обитают. Договорились?
За доброту участкового Пиворас готов был обещать что угодно.
В кабинет ввалился Боборыкин, практикант Ленки Распоповой.
– Галин-юрьна, беда! Куликов опять повязали.
– Кто? – яростно взревела Галка.
– Распопова. Она сегодня утром меня в приют потащила, а там – совсем другие угланы! Ну и пришлось их оприходовать…
– Дальше.
Практикант пересказал все в мельчайших подробностях. По мере повествования Галина Юрьевна становилась все мрачнее.
– Я ее порву, – сказала наконец Геращенко. – Я этой дамочке глаза выцарапаю.
– За что?
– Молодой человек, ты знаешь, что такое Центр реабилитации несовершеннолетних?
– Бывал.
– Ну и дурак. Это не гостиница для малолетних, у тамошних клиентов только два выхода: или обратно в семью, или в детский дом. Ты думаешь, просто так пацанва бродяжит, а их раз – и на полное довольствие? Вижу, что так и думаешь. Вот и алкаши так думают.