Жестокая охота

Гладкий Виталий Дмитриевич

Они затащили Профессора в темницу, закрыли дверь на засов и поспешили спрятаться в одном из ответвлений коридора…

Зуб гнал машину, особо не выбирая дорога. Страшный в своей ярости Крапленый сыпал проклятиями вперемешку с бранью, кусая губы до крови. Лишь Чемодан, грузно ухая своей тушей о сиденье на каждой выбоине, казался спокойным и апатичным. Его и впрямь волновал в этот момент лишь несостоявшийся ужин, и он изредка вздыхал с сожалением, вспоминая аппетитно поджаренную курицу в холодильнике и четверть ароматного домашнего вина в погребке.

Они торопились укрыться в подземелье

монастыря, план которого Крапленый изучил еще в довоенные годы. Это было самое надежное убежище, где отыскать их было практически невозможно: чрезвычайно запутанная система подземных ходов и лабиринтов соединялась с заброшенными штольнями соляных выработок, которые тянулись на десятки километров под землей и имели несколько выходов на поверхность. В тайниках подземелья у Крапленого было припасено вдоволь продуктов и хранились награбленные деньги и ценности.

“Седой… Его работа… — ярился бандит, до судорог в пальцах сжимая рукоятку “парабеллума”. — Что я с ним сделаю! У-у-у… По кусочкам резать буду, кровь по капле выцежу…”

Когда Профессор сказал, что наконец вычислил виновника гибели Валета и Щуки и что это Седой, он вначале не поверил и посмотрел на него, как на сумасшедшего; спятил на старости лет, с того света еще никто не возвращался. “Ты что, того… — покрутил пальцем у виска. — Лупатому не веришь?” “Лупатого, хе-хе-хе, уже не спросишь, — рассмеялся довольно Профессор. — Кранты ему пришли, сердечко не выдержало. Пить надо было меньше. Тебе тоже советую, по старой дружбе — попри-держись…” “Да пошел ты, советчик хренов!” — вызверился Крапленый. “А и пойду. Понаблюдаю. Седой жив, голову даю на отсечение. Попомнишь меня. Только он один мог так…”

Да, Профессор оказался прав, что и доказал на последнем сходняке. Он сумел разыскать и рыбаков, которые спасли Костю, и даже его тайную квартиру. “То-то я заметил, что Краля запорхала. С чего бы, думаю? В гости напросился, а на вешалке курточка, хе-хе, нашего покойничка. Правда, прикрытая плащом Лялькиным, но меня-то не проведешь. На кухню не пустила, вытолкала за дверь. А я туда особо и не рвался, хе-хе…”

Грузовик на скорости загнали в глубокий отстойник на окраине Лиговки. Тяжело перевалившись через невысокую земляную насыпь, он с шумом плюхнулся с высоты пяти метров в маслянисто-черную гладь. А еще спустя десять минут они нырнули в подземелье, щедро посыпая свои следы махоркой.

Ляльки и Седого в камере не было. Только потерявший способность что-либо соображать Профессор ерзал по соломе, нечленораздельно мыча. Во рту у него торчал кляп.

— Где?! — затряс его Крапленый, подняв, словно перышко, с пола.

— Погоди, — Чемодан подхватил сухое легкое тело Профессора, вынес из камеры, положил возле фонаря, развязал. — Узнаешь? — спросил, присаживаясь на корточки.

— М-м… — округлившиеся глаза Профессора, казалось, вот-вот выскочат из орбит. — Б-болит… — потрогал здоровенную шишку на голове.

— Рассказывай, мать твою!.. — снова заорал Крапленый.

Они сгрудились вокруг Профессора, который никак не мог прийти в себя.

Мишка неожиданно почувствовал, как пальцы Зарубина крепко сжали его локоть. Он понял — последний шанс… Костя тенью выскользнул в главный коридор.

Он передвигался какими-то странными шагами, мелкими и быстрыми, но, в то же время совершенно бесшумными. “Нужно ему помочь!” — мелькнула мысль, и Мишка поспешил за Костей. Небольшой обломок кирпича попался ему на пути и, отброшенный носком, откатился в сторону.

Крапленый услышал. Он резко обернулся. Луч его фонарика высветил Костю, Крапленый ощерился, поднимая пистолет, но Зарубин уже распластался в воздухе в неистовом прыжке. Яростный крик слился с громом выстрела. Фонарик Крапленого отлетел в сторону, кто-то опрокинул “Летучую мышь”, и фонарь погас. В кромешной тьме раздались звуки ударов, чей-то сдавленный крик. Мишка уже добежал к месту схватки, как раздался дикий вопль, оборвавшийся глухим стоном.

Споткнувшись о распростертое на полу тело, Мишка упал. Перекатившись на бок, он неожиданно нащупал какой-то круглый длинный предмет. Фонарик! Мишка нажал на кнопку — и яркий луч высветил картину, от которой ему едва не стало дурно. Профессор, обхватив голову руками, лежал под стеной и что-то чуть слышно бормотал, похоже, молился. Зуб валялся с неестественно повернутой головой. Из его приоткрытого рта стекала тонкая струйка крови, выпученные глаза постепенно теряли осмысленность, превращаясь в пустые стекляшки. А в двух шагах высилась громадная фигура Чемодана, который, по-медвежьи мотая головой, надвигался на Мишку.

— Алексей, не надо! — вдруг раздался требовательный голос Зарубина.

— Седой? — Чемодан неторопливо повернулся к Косте.

— Уходи отсюда, Алексей. Я на тебя зла не держу.

— Ты нас заложил ментам, Седой. — Чемодан схватил Костю за грудки. — А за это ты знаешь, что полагается.

— Я не стукач. Даю слово. У меня счет только к Крапленому.

— Не верю. — Чемодан потянул руку к горлу Кости. — Я тебя сейчас кончать буду, Седой.

Момент удара Мишка заметить не успел. Чемодан с перекошенным от дикой боли лицом сначала медленно опустился на колени, а затем мягко завалился на бок.

— Чемодан, это тебе мое последнее предупреждение! — Зарубин, тяжело дыша, отошел в сторону.

В это время позади Мишки разлилось мягкое свечение. Он оглянулся и увидел Ляльку, которая зажигала “Летучую мышь”.

— Где Крапленый? — спросил Зарубин у Снегирева.

Только теперь Мишка понял, что Костя ранен. Зарубин стоял, слегка покачиваясь, и прижимал ладонь к левому боку. Сквозь пальцы сочилась кровь.

— Ляд его знает, — отозвался Снегирев. — Сбежал, подлец.

— Крапленый от сявок не бегает! — раздался злобный голос главаря шайки.

Из темноты на освещенное пространство ступил Крапленый. В руках он держал “парабеллум”.

— Все, Седой, амба. Я распорю твой живот и кишки на шею намотаю! — от бешенства Крапленый пенился.

Когда он подошел поближе, Мишка увидел, что и бандиту досталось: его правая рука висела плетью, лицо было бледным до синевы от боли, а пистолет он держал в левой.

— Да, против безоружных и слабых ты храбрец, — совершенно невозмутимо ответил Костя, глядя прямо в глаза главаря банды. — Таким я помню тебя с пятьдесят третьего года, когда ты убил мою мать и отца. Помнишь квартиру главного инженера хлебозавода?