Жестокая охота
Шрифт:
Добровольный помощник взял инструменты, осмотрел их оценивающе, выбрал один, вставил в замочную скважину. Две-три минуты колдовал над нею, повернув голову набок и едва не касаясь ухом крышки ящика, затем выпрямился и сказал почему-то виновато:
— Ничего сложного, ничего сложного… Все.
— Н-да, красиво, — Нестеренко в восхищении развел руками и покосился на обескураженного друга. — Вот это класс. Не всем дано. А где вы так научились?
— Думаете, небось, в какой-нибудь шайке “науку” проходил? — с улыбкой спросил мужчина. — Вовсе нет. На этой должности я недавно. Сердце
— Спасибо вам, — поблагодарил его Нестеренко, осторожно открывая крышку, будто боясь ее разбить.
Внутри лежали деньги. Их было много. Несколько пачек сотенных и полусотенных, перевязанных крест-накрест тесьмой.
На дне, упакованные в целлофан, желтели две небольшие колбаски золотых червонцев. В самом низу капитан обнаружил конверт из плотной бумаги и две фотографии.
На одной из них он узнал Артура Зиселевича — тот, правда, был без бороды. Зиселевич обнимал за плечи смеющуюся девушку с пышными вьющимися волосами. На обороте крупным женским почерком было написано: “Мой любимый Арт и я, Зайка”. И дата. На втором снимке, немного выцветшем от времени, стояли во весь рост двое мужчин, забавно непохожих — один низенький и круглый, как колобок, самодовольно ухмылялся. Другой. — высокий, сухощавый, смотрел прямо, чуть прищурив глаза, — как показалось Нестеренко, холодно и зло.
В конверте лежала записка весьма интригующего содержания: “Артур, мой мальчик. У меня нет никого, роднее тебя. Все, что у меня есть, принадлежит тебе. Я прошу только одного — остерегайся X. Если со мной что случится, знай — это его рук дело. Любящий тебя…” и подпись — замысловатая, нечитаемая вязь.
9
Метрдотель был сама вежливость и предупредительность. Проводив Бубенчикова едва не с поклонами в отдельный кабинет и рассыпавшись в любезности, тут же исчез, чтобы через две минуты появиться с расторопным официантом, который принялся сервировать стол.
“Вот у кого нюх! — восхитился про себя Бубенчиков, развалившись в кресле и наблюдая за суетой. — Большие деньги за версту чует… Жох!”
— Здравствуйте, Игнатий Пантелеевич! — широкоплечий парень пробрался к столику.
— Здравствуй, здравствуй, Лелик… Присаживайся.
— Не опоздал?
— Разве это так важно? — растянул губы Бубенчиков, но на часы посмотрел. Он помнил уроки Павла Константиновича — божьего старичка, который встал у него поперек дороги. — Три минуты не в счет…
Здоровяк сразу съежился, покраснел, словно нерадивый школьник перед строгим учителем.
— Ну-ну… — небрежно потрепал его по плечу Игнатий, — не бери в голову. Где наши красавицы?
— Сейчас! — сорвался с места Леопольд и тут же остановился. — А…
Бубенчиков решительно подтолкнул его к двери.
— О делах потом. Зови…
10
Мысль ускользнула. Еще не вполне оформившаяся, где-то в подсознании, она тем не менее вызывала чувство неудовлетворенности собой. Старший оперуполномоченный злился, пытаясь сосредоточиться.
Неужто он упустил
Зазвонил телефон. Капитан снял трубку.
— Гарик? Привет. Чем порадуешь? С колесиком прояснилось? Замечательно…
Геворг… Мысли неожиданно потекли по другому руслу. Нестеренко вспоминал… Гарик пришел, когда он перечитывал Сводки… И что-то в них тогда привлекло его внимание… Ну, разумеется, кража чемодана. В троллейбусе. Сбежавший хозяин. И день совпадает. Неужто… Нет, не может быть. И все же… Надо ехать в РУВД.
Майор милиции Панушкин встретил старшего оперуполномоченного сердечной улыбкой, они давно были знакомы и симпатизировали друг другу.
— …Ума не приложу, что предпринять, — пожаловался Сергей Богданович, узнав о причине визита. — Сяву взяли с поличным. Протокол, показания свидетелей — все по форме.
Чемодан у нас. А потерпевшего найти не можем. Не дает о себе знать.
— А почему же он сбежал?
— Можно только предполагать, а как на самом деле…
— Чемодан вскрывали?
— Да. Правда, без меня. Был в командировке.
— Ну и…
— Ничего. Вещи, книги… Документов никаких. Сам увидишь. Сейчас принесут… — Панушкин потянулся к телефону.
— А может, сначала Коркина расспросить?
— Пробовали, — махнул рукой майор.
— У меня есть сюрприз для него…
Привели Сяву, от рыжеволосой головы которого, показалось, стало светлее в помещении.
— Здравствуй, Коркин. Садись.
— Спасибочки. — Смахнув невидимую пыль со стула, Сява уселся и с независимым видом принялся рассматривать кабинет, будто впервые его видел.
— Мы опять насчет чемоданчика, — заговорил Панушкин.
— Так я уже все выложил, как на исповеди. Находит иногда на меня. Нервный я, псих — хватаю, что под руку попадется, и бегу, сам не знаю куда и зачем. Особенно если увижу мента… пардон, милиционера. Нужен мне этот угольник [64] …
— Вам знаком этот человек? — спросил Владимир, решив огорошить Коркина, и положил на стол фотографию Зиселевича.
Сява мельком посмотрел на фото, затем перевел взгляд на Нестеренко и опустил голову.
64
Угольник (жарт.) — чемодан.
— Ну… — выдавил он через минуту. — Тот самый…
— А теперь все подробнее, — перевел дух капитан и почувствовал, как горячая волна хлынула в голову — удача! — Только не нужно больше устраивать балаган.
— Понял. Не буду… Это все Леха Бас, зараза, придумал. Дело, говорит, стоящее. Человек один за этот чемоданчик деньги хорошие заплатит. Я не хотел — честное слово! Век свободы не видать! Нутром чуял — что-то здесь не так. И Лехе об этом толковал. А он на своем стоит — будем брать. Ну и взяли… в ментовку. Я тут ни при чем! — ткнул пальцем в фотографию.