Жестокие игры - 2
Шрифт:
... А потом он ощутил этот запах. Будто пахло тухлыми яйцами или ещё чем-то очень похожим и столь же неприятным. Хотел встать, чтобы выяснить откуда этот запах. И тут он увидел его, сидящим в кресле. В быстром мозгу Сосновского сразу возникло множество вопросов. Кто он такой и как здесь появился? Каким образом его пропустили телохранители? Зачем он пришел и что ему нужно? На ночном госте был надет фрак, цилиндр, белые перчатки и лаковые туфли. Весьма странный гость! Обращенное к Виктору Ильичу лицо гостя было в тени и тот, как не пытался, не смог его рассмотреть. От незнакомца исходила
– Кто вы такой?
– спросил Виктор Ильич. Голос, помимо его воли был скрипуч и неприятно вибрировал. Но, к своему удивлению, обнаружил, что мысли теперь никуда не спешили, а слова, наоборот, - не отставали, а потому им, мыслям, соответствовали.
– Неужели вы меня не узнаете, Виктор Ильич?
– раздался бархатистый баритон. Лицо незнакомца выплыло из тени. Оно было строгим, аскетическим с заостренными чертами. Большой орлинный нос. Тонкогубый властный рот. Бородка клинышком. Вгляд темных глаз мрачен, даже зловещ. Бр-р! Лицо необычного ночного гостя было знакомо Сосновскому. Кого-то ему напоминало. Очень даже напоминало. И, вместе с тем, он готов был поклясться, что никогда прежде не видел этого человека.
– Н-нет, простите, - ответил он неуверенно.
– Так, дьявол я, Виктор Ильич, - ответил мужчина и весело рассмеялся. Но странный это был смех. Он смеялся, а глаза его даже не изменили своего мрачного выражения.
"Ну конечно же, Мефистофель, Люцифер, Воланд, Сатана - обычный литературный и театральный типаж. Да, но кому в голову пришла столь дурацкая идея - меня разыгрывать?!" - подумал с неудовольствием Виктор Ильич. Он никогда не верил ни в Бога, ни в черта - считал это досужими выдумками всяких там писателей, попов и прочих несерьезных людей, которые подобными байками хлеб себе зарабатывают. Но сейчас, помимо его воли, все его члены сковал мистический ужас и он был не в состоянии ни одним из них даже пошевелить.
– Ш-ш-шутите?!
– прошептал он, сильно заикаясь и очень надеясь, что это так и есть, что сейчас все прояснится.
– Вы забываетесь, милостивый государь!
– гневно проговорил незнакомец.
– Со мной подобным образом ещё никто не позволял себе разговаривать!
"Нет-нет! Этого не может быть!
– в панике подумал Сосновский.
– Это сон! Все это мне сниться!" - Он попробвал себя ущипнуть, но не смог даже пальцем пошевелить.
– Но ведь вас же нет!
– жалобно воскликнул.
– Как же меня нет, когда вот он - я, - мрачно рассмеялся незнакомец. Забавно! Ваша матушка-грешница говорила мне о вашем своеобразии, о том, что вы никогда, ни во что и никому не верите. Но я никак не предполагал, что настолько.
– Моя матушка?!
– пролепетал несчастный Виктор Ильич.
– Но она давно умерла.
– Вы что же, опять мне не верите?!
– очень удивился мужчина.
– Но она сама может вам это подтвердить.
Он щелкнул пальцами и в тот же миг рядом с его креслом Сосновский увидел свою мать. Но, Боже, что же...
– Не сметь!
– закричал незнакомец и даже подскочил в кресле.
– Не сметь вспоминать при мне этого... Не
Но Виктор Ильич не обратил на него внимания. Он смотрел на мать и плакал от жалости к ней. Что же с ней сталось! Он помнит, какой веселой, шумной она была при жизни. Как любила наряды, шумные застолья с шампанским, что б пробка в потолок, любила мужчин. Это она не раз говорила ему: "Все здесь, Витя. Здесь начинается и здесь кончается. Все остальное - враки!" Как же сейчас она не похожа на ту, прежнюю, в этом темном, изглоданном временем, рубище, с худым, бледно-синюшным одутловатым лицом, сгорбленная, поникшая. А этот затравленный взгляд, некогда сверкавший задором и лукавством? Бедная, бедная! Да как же это?! Да что же это?!
– Скажи ему, старая перешница, кто прав?
– проговорил незнакомец.
– Он прав, Витя, - сказала покорно мать.
– Ты ему не перечь, а то хуже будет. Прости меня, сынок!
– А вот этого не надо!
– раздраженно проговорил дьявол (Виктор Ильич окончательно поверил в его существование).
– Не люблю! Пошла вон!
– Он вновь щелкунул пальцами и мать исчезла.
– Почему же вы так с ней?!
– жалобно проговорил Сосновский.
– Я с ней так, как она того заслуживает. Понял? Учить он тут меня будет, - проворчал дьявол.
– Собирайся?
– Куда?!
– испуганно вскричал Виктор Ильич.
– Туда, - громко расхохотался дьявол, указав себе под ноги.
– Там уже давно тебя ждут.
– Но я не хочу!... Пожалуйста, не надо!
– взмолился Сосновский.
– Еще бы я спрашивал твоего желания!
– возмутился дьявол.
– Если бы я спрашивал у всех желания, то, вряд ли, кого дождался.
– Но так нельзя! Должен быть суд! Я знаю... Читал.
– Экий ты, батенька, формалист!
– удивился дьявол.
– А что же ты о суде не вспомнил, когда пакости свои здесь чинил?... Что молчишь?
– Но я... Я не знал. Я думал, что вас и всего там нет. Извините!
– А если бы знал?
– Тогда конечно же... Что же я не понимаю! Но я искуплю! Не сомневайтесь! Очень искуплю!
– А вот этого мне как раз не надо. Раньше надо было думать. Ты что же, дурак, считал, что мозги тебе просто так дадены? Сибирайся.
– Но как же Высший суд! Я суда хочу. Как же без суда?! Это, простите, произвол!
– Ишь ты, о законности вспомнил!
– удивился дьявол.
– Какой тебе ещё суд нужен, негодник ты этакий! Ты уже давным-давно свою душу мне продал. Ты думал, что за просто так ты жируешь, денег вон сколько нахапал? Я пришел за своим. Пойдем!
– Не хочу-у-у!!!
– заорал благим матом Виктор Ильич и... проснулся.
В комнате было темно. Он лежал обессиленный от только-что пережитого страха. Да и сейчас того... Сейчас все еще... Руки, ноги и все такое. Трясутся. А вдруг, если ага?... Нет-нет. глупости это... Это сон. И все. Но все, будто ага... Странно!
И, вдруг, Сосновский уловил тот же запах? Он страшно запаниковал:
"Как же это почему ага не имеют права и темно как вот тебе того и пожалуйста достукался ага сердце как того больно как сволочи что я им не могли ага понять не могут дураки без суда хотят и все такое".