ЖЕСТОКИЕ РОМАНТИКИ ПРОТИВ КРОВАВЫХ ГЕГЕМОНОВ. Том 7.
Шрифт:
Много лет спустя Бронштейн в своей автобиографической книге напишет: «Политическое содержание дискуссии до такой степени завалено мусором, что я не завидую будущему историку, который захочет добраться до корня вещей». Разберемся. Бронштейн, с одной стороны, предложил некоторые новации по улучшению товарообмена между городом и деревней и замену грабежа продналогом. Кстати, замену грабежа «комбинированным» способом, включающим налог, в начале 1920 года предлагал Ю. Ларин-Лурье, а с другой стороны, он настаивал на продолжении прежней политики: ещё лучше и более усердно готовиться к очередному походу по завоеванию всей Европы, а внутри России продолжать политику расширенного военного коммунизма, намеченную в конце 1919 года и утвержденную, закрепленную
Напомню, — несмотря на то, что к весне 1920 года гражданская война на юге России ещё продолжалась, но уже стало понятно, что захватчикам удалось разбить Белых и отстоять свою Добычу, — и они на 9-м съезде без обиняков решили применить насильственные принудительные меры не только к крестьянам, но и к своему «любимому» пролетариату, решили полностью милитаризировать остатки российской экономики для дела своей мировой гегемонии. Ленин ещё в 1919 году предупреждал, что вольницы для рабочих не будет: «Мы не признаем ни свободы, ни равенства, ни трудовой демократии, если они противоречат интересам освобождения труда от гнета капитала», «революционное насилие не может не проявляться и по отношению к шатким невыдержанным элементам самой трудящейся массы».
Поэтому об этом съезде обычно помалкивали советские идеологи, и помалкивают современные коммунисты во главе с Зюгановым. Именно на этом съезде Бронштейн-Троцкий произнес свою знаменитую речь:
«Мы говорим: это неправда, что принудительный труд при всяких обстоятельствах и при всяких условиях не производителен. В военной области имеется соответствующий аппарат, который пускается в действие для принуждения солдат к исполнению своих обязанностей. Это должно быть в том или другом виде и в области трудовой. Безусловно, если мы серьёзно говорим о плановом хозяйстве, которое охватывается из центра единством замысла, когда рабочая сила распределяется в соответствии с хозяйственным планом на данной стадии развития, рабочая сила не может быть бродячей Русью. Она должна быть перебрасываема, назначаема, командируема точно так же, как солдаты. Эта милитаризация немыслима без милитаризации профессиональных союзов как таковых, без установления такого режима, при котором каждый рабочий чувствует себя солдатом труда, который не может собою свободно располагать, если дан наряд перебросить его, он должен его выполнить; если он не выполнит— он будет дезертиром, которого карают!»
Как видите — уже тогда шла речь о профсоюзах и их новой роли, но тогда — весной 1920 года, — Ленин поддержал эту рабовладельческую инициативу, поэтому никакой «дискуссии о профсоюзах» ещё не было. Напомню старое название ленинской партии — РСДРП, в данном случае — этот был высочайший пик демократии Ленина, «защитника» угнетенного пролетариата. Кстати, и Сталину ничего не оставалось как поддержать эту рабовладельческую линию вождей, ситуация ещё не способствовала сопротивлению этому, противостоянию.
Согласно новой политике в апреле 1920 года на базе «Совета обороны» был создан «Совет труда и обороны», и началась организация трудармий и строительство концлагерей. После возвращения из Польши, оклемавшись, осенью 1920 года Бронштейн продолжил гнуть свою прежнюю рабовладельческую политику. И чтобы хозяйственные проблемы и вопросы внутри захваченной страны не мешали работе вождей над «мировой революцией», — необходимо было свалить их на профсоюзы, включив их в государственную конструкцию, «срастить» их с государством. Кстати, таким образом в перспективе убиралась традиционная неизбежная проблема — конфликт профсоюзов с государством, на этот раз с коммунистическим государством. Отсюда и быстрые рабовладельческие способы-тезисы Бронштейна-Троцкого по организации и использованию покоренного русского народа и других народов Российской империи:
«Между экономическим и юридическим принуждением вообще нельзя провести водораздела», «репрессии для достижения хозяйственных целей есть необходимое орудие социалистической диктатуры», «Мы будем создавать трудовые армии, легко
Стоит отметить, что отношение к покоренному русскому народу как к рабам не было секретом, например, истинная марксистка Аксельрод это рабство в России объясняла «научно» и свою первую лекцию в Институте Красной Профессуры начала философским откровением: «Есть избранные и толпа, господа и рабы. Избранные призваны делать историю. Толпа — навоз истории. Воля к власти — движущая сила человеческого развития. Ею обладают только избранные!» Понятно, что захватчики ликовали, ведь они были не просто — «избранными», а — «богоизбранными».
Понятно, что особо «богоизбранный» сатанист — Бронштейн-Троцкий не хотел возиться с этим российским навозом истории, ему было достаточно, что он его и так эффективно использовал в своих целях, — напялив на него буденовки и бросив в атаки против другой части родного «навоза», поэтому это грязное дело он решил сбагрить профсоюзам.
Троцкий считал, что с существующим профсоюзным руководством профсоюзы не способны выполнить новые функции, поэтому их следует «перетряхнуть». Это многозначительное — «перетряхнуть» вызвало панику среди большевиков, руководящих профсоюзами, которые стали отчаянно сопротивляться — горячо спорить, доказывать ошибочность предложений Троцкого. В их лице Троцкий получил стойких недоброжелателей.
Троцкий считал, что даже эти сугубо рабовладельческие методы не приведут к подъёму разрушенного российского хозяйства, а решит этот вопрос другое — его любимое: «Подлинный подъём социалистического хозяйства в России станет возможным только после победы пролетариата в важнейших странах Европы», — утверждал он в 1922 году в своей работе «Программа мира». На стороне Бронштейна выступил Бухарин, Каменев и ещё несколько старых кровожадных большевиков-рабовладельцев. Ладно Бронштейн, у которого в генах, в крови были многовековые рабовладельческие манеры его предков, но русский выродок Николай Бухарин написал в этот период «фундаментальную» работу «Экономика переходного периода» (1920 г.), в которой пояснял — что надо делать с его покоренным народом «принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как парадоксально это ни звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи». Уверен, бесспорно, — Адольф Гитлер и Геббельс такое не утверждали по отношению к своему народу. Не зря русского Бухарина Ленин с большой симпатией называл — «любимец партии», и Бронштейну-Троцкому он был близок по духу.
Рис. Н. Бухарин.
Фракционная «рабочая группа» во главе с А. Шапошниковым болезненно наблюдала закабаление русского пролетариата и в идее возвышения роли профсоюзов, в участии их в управлении промышленностью видела своего рода выход из тяжелой ситуации, — в этом варианте рабочие через профсоюзы участвовали в управлении государством. Эту позицию Шапошников и его сторонники защищали до весны 1921 года, до 11 съезд РКП(б), до властного запрещения фракционной деятельности, к этому съезду «шляпниковцы» даже подали протестное «заявление 22-х».
По главной стратегической цели намерения Ленина осенью 1920 года не изменились и полностью совпадали с взглядами Бронштейна-Троцкого, — это стремление к мировой революции, к мировой гегемонии. 6 ноября 1920 года в речи, посвященной 3-й годовщине революции, Ленин объяснял: «Наша победа будет прочной победой только тогда, когда наше дело победит весь мир, поэтому мы и начали дело исключительно в расчёте на мировую революцию». Что и позволило затем Троцкому в борьбе со Сталиным ссылаться на эти озвученные убеждения Ленина, Троцкий: