Жестоко укушенная

Нейл Хлоя

Этан еще раз вздохнул.

— Бессмертие дает возможность наблюдать за развитием истории. За людскими триумфами и безжалостностью. Нести вес этих знаний — одновременно как высокая цена, так и бесценный подарок.

Он немного развернулся и, подперев кулаком подбородок, посмотрев вниз на меня.

— Теперь, когда мы прошлись по моей жизни, Страж, какова моя награда?

Я подняла коробку, чтобы он мог увидеть, и по полной наслаждалась его обескураженным видом.

—

Ты шутишь.

— Я никогда не шучу Мэллокейками. Сядь прямо.

Он и дальше смотрел с подозрением, однако сделал, как я просила, переместившись в конец скамейки, чтобы освободить мне место рядом с ним. Но мне было хорошо и на земле. Так между нами оставалось пространство, и любое взаимодействие было бы случайным. Это позволило мне притворяться, что эмоциональные границы, которые я установила между нами, всё еще целы и прочны…даже, несмотря на то, что я сидела на земле, расспрашивала о его жизни и приготовилась накормить его бисквитными пирожными с кремом.

Но если отказ себе в чем-то только мне же на пользу, значит, буду оказывать.

Сняв с коробки бумажную ленту, я достала два обернутых в целлофан пирожного. Протянув одно ему, я отставила коробку, бережно держа в руках своё.

— Смотри на это восхитительное сочетание бисквита и крема.

Этана не впечатлило сахарное поленце, которое я ему дала.

— Да ладно, Страж.

— Доверься мне. Ты не пожалеешь, — я открыла свою упаковку и показала пирожное.

— Итак, существует несколько способов, как лучше есть Мэллокейк.

Наконец-то, намек на улыбку.

— И какие же?

— Наша любимая волшебница, Мэллори Кармайкл предпочитает полностью обмакивать их в молоко. Не плохой вариант, но мне кажется, пропитываясь, они, в итоге, превращаются в почти размокший хлеб.

— С тобой только и делаешь, что удивляешься.

— И поэтому для меня подходящий метод «рыбы-хлеба». Смотри, — сказала я, затем сложила пирожное вдвое и показала два шоколадных куска. — Я так сложила много пирожных!

— Ты знаешь, что у тебя большая склонность к глупостям?

— Это одно из моих лучших качеств, — сказала я, кусая пирожное.

И если шоколадный бисквит — сам по себе наркотик, то аромат почти мгновенно успокаивал кровь.

Этан попробовал своё пирожное.

— Не плохо, Страж.

— Во мне немало недостатков, — признала я. — Но вкус к еде к ним не относится.

С минуту мы просто молча ели в саду.

— Однажды я сказал тебе, что ты — моя слабость, — нарушил тишину он. — Но и моя сила. Я сказал эти слова, прежде чем обманул твое доверие. Теперь я это понял и очень жалею, — Этан выдержал паузу. — Что мне сделать, чтобы убедить тебя дать мне еще один шанс?

Он

говорил не просто шепотом: в голосе слышалось такое сильное чувство, что мне пришлось отвернуться. Глаза застлали слезы. Прозвучал закономерный вопрос, однако тот, на который у меня не было простого ответа. Что потребуется, чтобы я снова начала верить Этану? Поверила, что он выбрал меня, что бы ни случилось, и, несмотря на политику?

— Не уверена, что ты сможешь как-то меня убедить. Я слишком быстро учусь.

— А я, значит, научил тебя, что предам при любой удобной возможности?

В этот раз я посмотрела ему в глаза.

— Ты научил меня, что ты всегда будешь беспокоиться о следующем шаге и о приличиях, о стратегии и союзах. Ты преподал мне урок, что я никогда не могу быть уверена, что ты действительно хочешь меня, потому что я это я, а не просто потому, чтобы скоротать со мной жизнь, или потому, что я была под рукой. Ты научился меня, что я никогда не могу знать наверняка, что ты не передумаешь, когда тебе нужно лишь что-то прекратить для получения стратегическое преимущества.

Улыбка Этана померкла. Он впервые столкнулся с вероятностью, что его действия не принесут результатов.

— Ты считаешь, я не могу измениться?

Я смягчила тон.

— Я не думаю, что отношения того стоят, если мне приходится просить тебя измениться. А ты?

Он отвернулся и измученно вздохнул.

— Похоже, мне не выиграть эту битву.

— Любовь не должна быть битвой.

— И всё же, если она не стоит борьбы, тогда в чем смысл?

Между нами повисла продолжительная тишина. Даже сверчки начали стрекотать.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать о Джонахе?

Я почти подпрыгнула от вопроса. Сердце внезапно ударилось с глухим стуком от страха, что мой секрет раскрыт.

— Нет, — ответила я. — А почему ты спросил?

— Кажется, он проявляет к тебе интерес. Вы близко знакомы?

Слава Богу, у меня была заготовлена хотя бы какая-то часть ответа.

— Мы разговаривали у Бара Темпл в ночь драки.

Чистая правда.

— Что-то еще? — в его взгляде читалось подозрение.

Этан следил за выражением моего лица, будто пытался оценить степень моей искренности.

— Нет.

— Не лги мне, Мерит.

— Ты просишь меня не лгать тебе потому, что мы друзья, потому, что мы были любовниками или потому, что я вампир твоего Дома?

Его глаза расширились.

— Я ожидаю от тебя честности по всем трем причинам.

— То, что ты ожидаешь от меня преданности и то, что я обязана быть тебе преданна — не совсем одно и то же.

Теперь его глаза сузились.