Жила-была девочка, и звали ее Алёшка

Танич Таня

— Хорошо, я поняла, — уточнила я, борясь с собой, чтобы не перейти на грубость и не влепить в ответ фразу о том, что, сколько ни прячь голову в песок, от реальности не скроешься. — Хорошо, отставим политику. А что до городской жизни? Я могу освещать культурные темы. Это ещё одна сфера, в которой я могу поручиться за качество работы. Не будем напрягать жителей нашего города. Будем их отвлекать, рассказывать об интересных способах провести досуг.

— А тут уже, кхе-кхе, — негромко закашлялся и даже зарделся от смущения очаровательный главред, — все места давно заняты. Каждый хочет в культуру, у нас это очень престижно, особенно, если есть спонсор. В общем, городские новости однозначно нет. Я сам их веду. И вы знаете, очень

даже хорошо справляюсь. И в культуре мест нет. Там своих желающих очередь на пять лет вперёд стоит, сам не знаю, куда их девать.

— Но я не претендую на место ведущего. Я репортёр и могу работать на выезде, меня не смущает ни количество событий, ни срочность — я очень быстро…

— Ну, какая срочность, что вы такое говорите, — с чувством искреннего сожаления прервал меня он, приправив эту фразу умилительно сочувствующим взглядом. — Тут не в срочности дело! Наоборот, мы иногда не знаем сами, чем заполнить всю эту культуру. Просто места заняты. И, кроме того, работать вживую на камеру с места включения — это очень сложно, вы же все-таки газетчик…

— Я быстро научусь!

— Нет. Мне очень не хочется это говорить, но я вынужден вам отказать. Мест нет. Кроме того, ещё неизвестно, полюбит ли вас камера. Я уже говорил — у вас очень, очень неформатная внешность, кто знает, как вы будете смотреться в кадре. Зритель не должен отвлекаться на лицо ведущей, он должен слышать факты, одни голые факты. Так что… давайте остановимся на темах, которые я вам изначально предложил! Не стоит крутить носом, это и высокие рейтинги, и популярность у зрителя — куда там вашей информационке! Звезду сделаем из вас! Вы только спонсоров найдите — и добро пожаловать в нашу дружную команду!

Неудача на телевидении стала последней каплей, подточившей мою решимость. После этого я почувствовала, что остатки смелости стремительно исчезают, равно как и вера в собственные силы. Похоже, весь последний месяц я действительно занималась тем, о чем говорил Марк — пыталась пробить лбом несокрушимую стену, в то время как нужно было сразу обратиться к нему.

— Это потому что ты глупая, глупая! — злорадствовал ставший уже привычным голос. — Глупая и смешная! И ничего-то ты сама не умеешь! И не сумеешь никогда!

Марк, продолжавший пристально следить за моими злоключениями, понял все без слов, когда вечером я вернулась домой и несколько часов не выходила из своей комнаты. Лёжа на полу, я все пыталась понять, во что превращается моя жизнь, но в голову не стучалось ни одной мало-мальски приличной идеи. Я как-то резко опустела, понимая, что старое правило «Нужно очень сильно захотеть и поверить в свою мечту, тогда она обязательно сбудется» больше не работает. Теперь все было совсем не так. Казалось, моя удача наказывает меня за какую-то фатальную ошибку, безжалостно стегая по больному в тех самых ситуациях, в которых раньше неизменного помогала.

И как только, спустя ещё день, наполненный тягостным молчанием, я решила, что от себя не уйдёшь и моя новая судьба в этом городе — быть тем самым человеком-невидимкой, которым я почувствовала себя сразу после возвращения, как создавшийся вакуум с треском разорвал телефонный звонок.

Меня попросил к телефону сам редактор еженедельной муниципальной газеты, в которую я даже не отправляла резюме, так как репутация подобных СМИ была мне хорошо известна — провластные, проплаченные, карманные журналисты. Более-менее независимые репортеры, или как иронично называл их Вадим — продавшиеся за меньшие деньги, — всегда откровенно фыркали на горсоветовских коллег, тайно завидуя их пропускам туда, куда «свободную» прессу могли и не аккредитовать под разными предлогами. Но сейчас мне было все равно. Любая идеология блекла в сравнении с осознанием невероятного факта — меня, наконец, заметили! Всё-таки я не слепое пятно! Меня не отбрасывают за границы активной жизни просто потому, что я уже никто и задержалась

в круговороте происходящего только по глупой ошибке. Мне звонят! А, значит, я существую.

— Да? Да! Конечно же, да! — активно соглашалась я в трубку, даже не задумываясь о том, как они нашли меня, и что стало причиной такого невероятного поворота событий. — Я приду. Я обязательно приду завтра на собеседование. Что? На стажировку? Вы берёте меня сразу на стажировку без собеседования? Как такое может быть? Впечатлило мое резюме? Странно… Но я не отсылала его вам… Ах, нужно было сразу вам отослать? Выходит, что так, ведь вы единственные, кто… Впрочем, неважно. Но как вы все-таки узнали обо мне? Ах, коллеги с телевидения резюме передали? Сами? По доброте душевной? Как-то странно это все… Нет, что вы, я всем довольна! Да я просто счастлива! Конечно же, буду завтра! Да, завтра к девяти! К началу рабочего дня! — с огромным удовольствием произнося эти обычные для кого-то, но такие долгожданные для меня слова, я повесила трубку и только сейчас заметила, что улыбаюсь.

Было так приятно вновь чувствовать себя живым человеком.

Все следующее утро я была сама не своя от волнения и радостного возбуждения. Проснувшись даже раньше Марка, я вытряхнула из старого дорожного рюкзака все свои блокноты и записные книжки, к которым избегала притрагиваться с момента переезда. Полистав их в поисках интересных тем для статей, я с удовольствием положила парочку из них в большую сумку, представляя, что уже к концу сегодняшнего дня найду своим запискам место в новом рабочем столе. Пусть у меня сразу не будет отдельного места, пора привыкать к тому, что я снова всего лишь стажёр — но хотя бы отдельный ящичек коллеги смогут, наверное, выделить. А большего для счастья мне и не надо.

Марк, с улыбкой наблюдавший за моей утренней активностью, приготовил нам завтрак, который мы оба смели в один присест, оживленно обсуждая планы на день сегодняшний (наконец-то у меня тоже были собственные планы!) А ещё мне так не терпелось побыстрее убежать из дома, что в кои-то веки я собралась первой и начала поторапливать Марка на пороге, над чем он посмеялся, заявив, что чувствует себя разболтанным хулиганом в сравнении с моим ответственным отношением к работе.

Несмотря на мои протесты и возражения, что нам не по пути, Марк подвез меня к самым дверям редакции, после чего мы попрощались, договорившись вечером отпраздновать мой первый рабочий день. Помахав рукой вслед отъезжающему авто, я глубоко вздохнула, пытаясь унять волнение и настроиться на то, что все будет обязательно хорошо. Поэтому с самого начала я постаралась не обращать внимания на досадные мелочи — например, на то, что офис редакции располагался почему-то с чёрного входа в большом и пугающем доме, напоминавшем скорее пыльное учреждение, чем место, в котором бурлит сумасшедшая энергия людей, привыкших держать руку на пульсе жизни. Меня почти не расстроило и то, что с ожиданиями бурлящей энергии я тоже немного промахнулась — атмосфера внутри напоминала сонное царство, по которому ползали рассеянные мухи-корреспонденты, тяжело вздыхая и заваривая пахнущий горькими семечками растворимый кофе. И даже то, что главного редактора, с которым мы вчера говорили по телефону, на месте не оказалось, я тоже восприняла с философским спокойствием.

Ожидая его у двери, я продолжала ловить на себе заинтересованные взгляды немногочисленных штатных работников, чей возраст значительно превышал мой, и слушала обрывки разговоров о том, что вчера было вручение наград у мэра, так что раньше полудня шефа можно на работе не ждать. Их прогнозы оказались верными и спустя ещё час, устав от ожиданий, я попыталась узнать у наименее усталого корреспондента, что мне делать, а заодно и объяснить ему причины, по которым я пришла. Как оказалось, это решение было правильным — случайно выбранный собеседник оказался заместителем отсутствующего главреда и даже кое-что знал обо мне: