Жилины. История семейства. Книга 2
Шрифт:
Продолжить вспоминать, когда и по какому случаю он в Москву приезжал, дядька мне не дал. Рюмку поднял и слова попросил, но вставать и долго говорить не стал. Так, со своего стула приподнялся немного да пару слов произнёс. Именно пара получилась, я не один раз их пересчитал:
– За встречу, – и всё.
Коротко, но ёмко. Звон раздался, это все друг с другом чокаться принялись. Я так вообще из-за стола выбрался и всех по кругу обошёл, чтобы никого не пропустить.
Не хотелось об этом думать, но мыслям не прикажешь, они сами в голову лезут, когда им это заблагорассудится, поэтому невольно тревожные мыслишки, как я их отгонять от себя ни пробовал,
Так я сидел и думал, ну а пока думал, часть разговора, который за столом завязался, прослушать успел. Пришлось срочно включаться. Речь шла о том, что прописали дяде Никите десять процедур каких-то, поэтому придётся ему целых две недели в район Битцевского лесопарка ездить – там новую клинику открыли.
– Мы, – это Лина говорила, – сегодня туда больше часа добирались, вначале на метро, а потом ещё на двух автобусах с пересадками.
Я на Любу посмотрел, а она уже мне головой кивает – согласна, мол. Вот ведь какое это счастье, когда тебя вот так, совсем без слов, с одного только взгляда понимают.
– Дорогие мои, – вклинился я в переговоры своих старших родственников, – дозвольте мне слово молвить. Мы с Любой живём сейчас вдвоём – это раз. Комнат у нас три, из них две спальни – это два. Ну а третье и главное: наш дом стоит в том самом Битцевском лесопарке, куда дяде Никите необходимо каждый день ездить. Так, может, он у нас поживёт? Ей-богу, ему у нас будет и спокойней, и чуток покомфортней, чем здесь, да и стеснять ему никогоне придётся. Ведь здесь он вынужден будет кого-то с насиженного места согнать, а у нас две кровати остались без дела. С тех пор как детишки подросли и по своим домам разбежались, их кроватям уж надоело без толку стоять. Мы бы сегодня, не откладывая всё это, на такси сели да к нам перебрались. Как вы все к этому относитесь?
Оказалось, что все всё поняли правильно и к нашему предложению отнеслись с пониманием. Можно было бы, если бы кто-нибудь протокол вёл, записать туда: «Постановили: переехать на время лечения Жилину Никите Фроловичу в квартиру Жилиных Ивана Александровича и Любови Михайловны».
Все старики сразу же успокоились, ближайшая судьба брата ихнего, Никиты, была решена, вот на меня они все и уставились.
– Слушай, Иван, – обратился ко мне их заводила, дядя Ефим, сразу же, как только все перестали головами кивать, что, мол, согласные они с моим предложением. – А вот ответь ты нам, племяш. Донеслось до наших ушей, что ты намерился роман про нашу семью писать. Правда ли это?
Я как привстал, за грибочками потянувшись, так и плюхнулся на досточку свою с размаху.
– Дядя Фима, откуда ты это взял? И мыслей у меня таких никогда не было. Рассказами своими меня папа действительно заинтересовал, и даже очень. Жду не дождусь продолжения. Но роман писать? Нет, не моё это дело. Никогда не писал и не собираюсь.
– Ну, статей ты написал немало, – перебил меня
До меня донеслись одни только одобрительные голоса. Я плечами пожал и решил эту ерунду, что он наговорил, из головы своей выбросить. Да, написал я по просьбе редакции журнала две научно-популярные статьи, и, честно признаюсь, мне это дело даже понравилось, но роман… Нет, на это я своё согласие не дам.
Пока я всё это обдумывал да в голове своей крутил, за столом уже совсем другие разговоры пошли, и в основном о болячках всяческих. Ну, думаю, сейчас всё совсем в другую степь пойдёт, ведь старикам на темы здоровья разговаривать совершенно не следует. Заботиться о здоровье – это да, но разговоры разговаривать – вредно. Вот я и решил воспользоваться папиным советом и фразу ту, которую он меня записать заставил, огласить:
– Эй, господа хорошие, товарищи дорогие, на секундочку остановитесь, болячки ваши никуда не уйдут за это время, а вы меня послушайте.
Подождал, пока все в полное недоумение придут и замолчат, да фразу ту начал на память читать, как будто я её всю жизнь знал. Вот ведь как меня отец тогда завёл своими разговорами. Медленно, чуть не по слогам говорил, так чтобы они все прониклись:
– Ну вот, вернулся я с Фроловской, со всеми расплатился, товар новый заказан был и в Жилицы привезён да в амбар загружен. Пришло время рассказать… – дошёл я до этого места и замолчал, с интересом на них всех глядючи.
Первой в себя тётка Муся пришла. Она подбоченилась так, глаза прикрыла и совершенно не своим голосом проговорила:
– …рассказать обо всех тех страшных…
А дальше они все, дядя Фима и обе тётки, хором продолжили:
– …событиях, что с весны, как я в Лапино ушёл, произошли.
Папа сидел, на меня ошарашенного смотрел и во всё своё лицо улыбался. Давненько не видел я такой улыбки своего родителя. А брат с сёстрами его тоже друг с другом попереглядывались, а затем как принялись смеяться. Дядя Ефим первым в себя пришёл:
– Ванятка, откуда ты это выкопал? Я уж забыл совсем, а тут из меня эти слова сами полезли неудержимо.
– А это вы, дядя Фима, у братца своего меньшего спросите. Он меня вынудил эту фразу запомнить и вам всем проверку устроить. Я с ним спорил, говорил, что невозможно через семьдесят лет такое вспомнить, а оказалось, что он, как всегда, прав, а я… – И я притворно свою голову вниз опустил.
– Ну, Шура, – напала на моего отца тётка Муся, – предупреждать надо, я бы промолчала. Самой удивительно, какие прилипчивые те слова. Ведь действительно, семь десятков годочков пролетело, да каких годочков, а они вспомнились в одну секундочку, даже никаких усилий прилагать не пришлось. Чудеса, да и только.
Все ей вторили, дядя Фима – тот с грустью, а тётя Аля – со смехом, ну а все остальные за столом замерли и не знали, что и говорить. Не понял ведь никто ничего. Пришлось разъяснения давать. Вот тут и все остальные засмеялись. Больше всего веселился дядя Никита. Вот уж кто смеялся так смеялся:
– Я, конечно, видел, что они в Ивана с Тихоном играют, но не думал, что это так далеко зайдёт. А они… – И он опять смеяться принялся. – Ну, учудил ты, Ваня. Вот старика порадовал.