Жираф Джим

Кинг Дарен

— Семья то, семья это, — говорит Джим раздраженно. — Это ты вечно про них талдычишь. У меня уже уши вянут. Знаешь, что тебе сделать со своей разлюбезной семьей?

— Знаешь что, Джим, — говорю я, сложив руки на изображении Космонавта в космосе у себя на футболке. — По-моему, ты просто завидуешь. Тебе завидно, что я человек, у которого есть все, а ты всего-навсего тупой жираф-призрак.

Джим молчит. Потому что сказать-то и нечего. Я загнал его в угол, и он это знает.

— Ну хорошо. Это

я написал. Но исключительно ради шутки. Я подумал, что будет смешно.

Я качаю головой. Он меня не убедил.

— Какой же ты жалкий. Сделал подлянку из зависти и даже не можешь признаться, как настоящий мужчина… э… то есть как настоящий жираф.

Джим подцепляет зубами одну из Фикусовых игрушек, круглолицего резинового человечка в борцовском трико.

— Дядюшка Тянем-Потянем, — говорит он с набитым ртом. — Берись за другой конец.

Я берусь за ноги Дядюшки Тянем-Потянем, чья голова крепко зажата в монументальных зубах жирафа. Животное пятится к двери, и я иду следом.

— Нет. Стой на месте.

Я стою в комнате Фикуса, а Джим пятится дальше, через всю лестничную площадку, демонстрируя, почему эту игрушку назвали так, как назвали.

— Дядюшка Тянем-Потянем, — говорит Джим, стоя у самых перил. — А есть еще и собачка. Псявка-Тянучка. Буквально на днях появилась в продаже.

— У Фикуса как раз скоро день рождения.

— Смотри, чего я умею, — говорит Джим и производит действительно впечатляющий маневр: резко дергает головой и завязывает растянутого резинового человечка, которого я держу за ноги, в узел. — Я так и шею могу завязать, — говорит Джим и завязывает.

— Я и не знал, что жирафы такие гибкие.

— А еще я могу сам у себя отсосать.

— Джим, я тебя очень прошу…

— Спек, с тобой все в порядке? А то у тебя такой вид, как будто ты привидение увидел.

— Меня мутит от разговоров о сексе.

— Кстати, о разговорах о сексе, — говорит Джим. У него такой странный голос, когда он держит в зубах эту резиновую игрушку. — Ты когда-нибудь пользовался услугами секса по телефону?

— Ты что, смеешься? Пятьдесят пенсов минута. Фунт — в часы наибольшей загрузки.

— Я смотрю, ты хорошо изучил предмет. Но я тебя понимаю, Спек. С твоим страшным членом…

— Никакой он не страшный.

— Тогда почему же твоя благоверная называет его жуткой висюлькой?

— Она не называет его висюлькой. Она называет его… — Отпустив одну ногу Дядюшки Тянем-Потянем, я давлю большим пальцем себе на очки, передавая давление напрямую в лобную долю мозга, отвечающую за память. — Это было давно.

— Что?

— Наш медовый месяц. Ага, вспомнил. Она называла его «мой рыцарь».

— А в дневнике она пишет совсем другое.

— Тебе что, больше нечем заняться? Обязательно всюду совать

свой нос? С таким, знаешь ли, носом… — Я не успеваю договорить. Джим отпускает голову Дядюшки Тянем-Потянем, и резиновая игрушка бьет меня по лицу этак весело и сердечно. — Ой.

— А какие еще у нее есть игрушки?

Я закрываю дверь спальни Фикуса.

— Нет, мы туда не пойдем.

— Значит, пойдем к сестре.

— Даже не думай, — твердо говорю я. — Она и так себя чувствует беззащитной, пока ее муженек в тюрьме. А больше здесь никого нет. Больше пакостить негде. Правильно? Так что давай возвращаться домой.

Джим качает головой и улыбается своей глупой улыбкой большого умника.

— А куда тогда?

— В общем, домой. Но сперва — в мою комнату.

И еще до того, как я успеваю сказать: «В какую комнату?! Нету тебя никакой комнаты», — все на миг погружается в темноту, и нас переносит обратно в мой дом.

— Но, Джим, — говорю я, протирая очки. — Это же наша кладовка.

— Знаю. Я думал сюда переехать.

— И что тебя остановило?

— Тут как-то…

— Как?

— Да много всякого хлама.

— Это не всякий хлам, Джим. Вот посмотри, — говорю я, показывая на высокотехнологичную стиральную машину с сушкой. Одно нажатие на рычажок — передняя панель открывается, и внутри лежат новенькие, еще ненадеванные брюки карго.

— Они серые, — говорит Джим.

— Замечательный цвет, серый, — говорю я с воодушевлением. — Космические корабли тоже серые, Джим.

— А ты когда-нибудь видел космический корабль, Спек?

— В реальной жизни не видел. Но я сделал модель. — Приподнявшись на цыпочки, я достаю с верхней полки роскошный пластмассовый космический крейсер.

— Да, в детстве ты был шустрым мальчиком, — говорит Джим с неприкрытым сарказмом. — Вся модель в сперме.

— Это не сперма, Джим. Это клей.

— А чего он стекает по боку?

— Я немного увлекся.

— А ты еще говоришь, что я мерзкий пошляк. Что тут еще интересного есть? — говорит Джим, осматриваясь. — Это что?

— Мой мобильный.

— Симпатичная штука.

— Воткни шнур на место, — говорю я. — Немедленно. Он заряжается. Что ты делаешь?!

— Пихаю его себе в нос, — говорит Джим, пихая мой телефон себе в нос.

— Немедленно вытащи.

— Кажется, он там застрял. Сможешь достать?

Я встаю на стул.

— Наклонись.

— Погоди, Спек. Сейчас чихну.

— Эй, подожди. Я сейчас принесу салфетку.

— Когда жирафы чихают, сопли выходят у них из носа на скорости девятьсот километров в секунду, — говорит Джим таким тоном, как будто передает сообщение: «А мы тем временем послушаем музыку». — В общем, достаточно, чтобы осеменить кашалота.