Жирафка

Поберова Славка

— Ладно, — сказала пани Моравкова и исчезла так же быстро, как и появилась.

— Прости, пожалуйста, я нечаянно. Лучше бы я себе язык откусила, чем такое сказать. Знаешь, я тоже не поеду. Ты собиралась белить прихожую, я тебе помогу.

Хоть бы она согласилась! Понятно, что ремонт не имеет никакого смысла — мы обе хорошо знаем, что в Евиной жизни скоро наступят перемены. Процесс у пани Моравковой развивается со страшной силой. Конечно, сейчас произошло временное улучшение, но врачи сказали, что это ненадолго

и дальше все пойдет еще быстрее. А Евин дом намечен на реконструкцию. Ремонт начнется уже через несколько дней.

— Хорошо, я еще обои купила, очень дешевые.

И мы занялись ремонтом. Когда я приходила к ним домой, пани Моравкова держалась как-то в стороне. И Ева не упрекала меня за мою неловкость. Я не только наговорила тогда лишнего.

Мария рассказала, как она в отсутствие Евы заходила к пани Моравковой. Пани Моравкова плакала, сокрушалась, какое бремя она взвалила на Еву, и все боялась, что будет делать Ева без нее.

— Ты не замечала, — сказала мне Мария, — идет мать с ребенком по улице, он споткнется или упадет, и от страха, что могло с ним случиться, мать накричит на ребенка, а то и поддаст ему. Вот и пани Моравкова такова…

— Какой ужас! Но ведь мне придется ехать в горы с первым классом, Ева останется одна, — испугалась я.

Мария вздохнула:

— Что поделаешь, она и до тебя была одна.

И пришлось мне ехать. Я была и рада и не рада. Кроме того, я боялась, как я с ними справлюсь. И еще как меня примут в качестве инструктора. Получила я, понятно, пятую команду, самую слабую. Преподаватель физкультуры, занимавшийся с мальчиками, только один раз пришел посмотреть, как я веду урок.

— Да, конечно, ты не кончила педагогического класса, но, если бы ты захотела в него пойти, я бы тебя рекомендовал. Из тебя получится преподаватель. Я собираюсь выступить на педсовете. Все очень заинтересованы в том, чтобы учащиеся поехали в зимние спортивные лагеря, а с инструкторами очень плохо.

Мне бы ему сказать, кто знает, где я буду в следующем году, но я промолчала. А сама стала думать об этом педагогическом классе. Неизвестно же, куда все повернется… Надо будет узнать у преподавателя, что для этого требуется. Ну ладно, займусь этим после спартакиады.

Но я была рада, что нам выдали обычные лыжи: слишком опасно, когда такие маленькие становятся на горные лыжи, хотя я очень внимательно выбирала маршрут. И все-таки у меня валилась гора с плеч, когда после прогулки все снимали лыжи и все были целы. Нельзя сказать, что они никогда до этого не становились на лыжи. Но все они были такие осторожные маменькины дочки: живут совсем рядом с горами, а готовы заниматься всем, чем угодно, только не спортом. Если бы они знали, что чрезмерная осторожность тоже до добра не доводит!

В местном баре был отличный буфет, желающие могли получить все, что

им хотелось, хотя большинство довольствовалось кока-колой, тоником и болтовней. Многие сидели просто так, разговаривали и пели. Имелись и две гитары. Когда у Мартина устали руки, стал играть Бошка. Мне было очень приятно, когда, увидев меня, ребята стали обсуждать перспективы выставки «Хобби на прищепках» на будущий год, так как я слишком высоко подняла планку.

Мы должны были уезжать в воскресенье вечером, на пятницу назначили соревнования по слалому, на субботу — гонку на пятнадцать километров. Господи, нашей баскетбольной команде приходилось выдерживать и не такие нагрузки!

Но мои подопечные выдохлись уже после семи километров. Я их утешала, говоря, что скоро пойдет спуск.

— Не пугайся, Олдржих, береги силы, иди неспешным шагом, как на прогулке.

Но, по правде говоря, подъем был достаточно крут, и ложь во спасение не помогала. Ребята падали, как перезрелые груши с деревьев, и я начала бояться, что произойдет что-нибудь серьезное и кого-нибудь придется везти в больницу. Но все, к счастью, обошлось, только у одного копчик побаливал.

А потом со мной поравнялся один из ребят, Беда, влюбленный в нашу первую красавицу Петру.

Он подъехал ко мне и говорит:

— Ты бы не взяла у меня рюкзак? Он пустой — мы уже все съели и выпили, а я бы помог Петре.

Конечно, рюкзаком больше, рюкзаком меньше — мне все равно, эти походы для меня — детская игра, хотя я не представляла, чем он сможет помочь Петре. Мы перешли на спуск, лыжи шли сами, он перегнал меня. Они с Петрой сняли лыжи, он закинул обе пары за спину, и они пошли пешком, взявшись за руки.

Мы чуть не упали со смеху. Так, смеясь, мы и ввалились в зал, полный народу, и я тут же пожалела, что у нас был недостаточно респектабельный вид.

Потому что в зале была моя старая команда в полном составе.

Прежде всего я увидела яркий свитер Мадлы. На этот раз не привезенный отцом, а изготовленный собственноручно, хотя и из импортных материалов. Свитер был такой яркий, что притягивал взгляды. И мне стало жаль, что тот, финский, со сказочным, единственным в своем роде узором, мне не подошел. Прямо стыд, какая я стала мелочная…

Но меня уже окружили.

— Что у тебя, Лени, за детский сад? — спросила Мирка.

— Ну, раз ты на лыжах, значит, не так все плохо, — добавила Мадла. — А мы уж на венок собирали… — Странно, Мадла была без наушников (а может быть, у нее теперь другое, столь же дорогое увлечение?)

— Что тут за собрание? — услышала я голос Дуды. Он стоял в дверях рядом с Иветой и тут же заметил меня.

— Какая встреча!

Мой бывший тренер подошел ко мне, наклонился и прошептал:

— Я бы хотел с тобой поговорить. Ты не уезжаешь?