Жирафка
Шрифт:
Итак, с присущим мне теперь оптимизмом — вперед к составлению заключительного построения! Собственно, какая разница, что мы там сделаем — листья или диагонали, что-то надо оставить и на долю других.
— Брось, Богуна, я в нокдауне. Для меня это нереально. Я отказываюсь и ухожу.
Глава 17
— Ой ты, лес, мой зеленый лес!! — орал ломающимся голосом Вашек.
— Балда ты, и вовсе он не зеленый! — крикнула я ему.
Я глубоко вздохнула, огляделась — чудесно!
— Если бы знать, что на тебя и это взвалят, мы бы не тратили с тобой столько времени на спартакиаду, — пожалела Богунка.
— Что ты, я очень рада. Я считаю, что это мне на сладкое. Наоборот, если бы мне раньше сказали про лыжи, я бы не артачилась со спартакиадой…
Вне всякой связи с лыжными вылазками, которыми я должна была руководить как педагог, мы составили собственный план проведения зимних каникул. Ева была свободна, и Зденек предложил воспользоваться виллой «Пчелка», расположенной за перевалом Шпиндл и принадлежащей его дяде, который, к счастью, зимой туда не ездит.
— Только потом придется все за собой убрать, понятно?
— Конечно, не в первый раз, — согласилась Ева.
— Что-то не очень хочется, — заколебалась я. — Эти Карелы, Михал… Неохота с ними связываться.
Ева засмеялась.
— Что ты, я там уже была. Это прекрасное место, высоко в горах, повезем с собой лишь самое необходимое. Рому возьмем только для грога, я тебе ручаюсь. Там чудесно. Это заказник, ни одного автомобиля. Тишина, кругом никого, ты можешь себе это представить? Самое большее, раз в день проедет какой-нибудь трактор, и то в полукилометре. Удобства, конечно, во дворе. Увидишь, до чего это замечательные места! Ты даже сможешь тренироваться. Пол как каток, потому что из всех щелей дует. Лед не только на полу, но и на печке. И двери не закрываются. А когда откроются, тут тебе и пейзаж.
Прежде всего надо было договориться дома, потому что рождество в нашем доме благодаря Милуш — это нечто невыносимое. Нужно предварительно устраивать генеральную уборку, а мне совершенно непонятно, зачем это делать.
Не говоря уже об окнах, которые, только помоешь, сразу заливает дождь. Когда бы Милуш ни затевала мытье окон, почему-то всегда лил дождь (а вот нам с Марией везет больше: если мы моем окна, дождь идет не обязательно). Или, скажите мне на милость: зачем чистить ковры специальной жидкостью, если, как только выпадет первый снег, их опять тащат во двор? Хорошо, в этом году обойдутся без меня, не придется лишний раз ругаться или выглядеть лентяйкой, когда все остальные
— Ах, опять эта химия, — поморщилась я.
Милуш, конечно, было все равно, что я это сказала просто так, без всякой задней мысли. Я очень редко выбираюсь в Прагу, — не для того же я приехала, чтобы ругаться с ней! О господи, я стала говорить «выбираюсь в Прагу» совсем так же, как Ева или Богунка. Неужели я сменила дом?
— Знаешь что: давай меняться! Ты убираешь этот дом, ходишь на работу, зато ешь на кружевных скатертях, только стирать их ты будешь тоже сама! — вызверилась на меня моя милая и любимая старшая сестра.
— А у нас с Марией льняная скатерть, клетчатая, — возразила я, чтобы поддержать обычную игру.
Тут я нанесла еще один удар. Я ее просто убила, когда сказала, что любимые пирожки с вишнями и орехами буду делать сама.
— И сделаю много, потому что должна взять с собой — я обещала Еве и Богунке.
— У меня галлюцинации? Ты собираешься что-то делать сама? Ты собираешься палец о палец ударить? — ужаснулась Милуш.
Она тут же побежала рассказать маме, как будто это невесть какое чудо — что-то испечь. Посмотрела бы она, как варит и печет Ева! Вот и я кое-что теперь умею, пусть посмотрит.
На этот раз все прошло мирно. Больше они со мной не спорили. И мама только вздохнула, когда я объявила, что на следующий день после праздника возвращаюсь домой и еду в горы.
— Вот и ты вылетела из гнезда.
— Из какого такого гнезда? Я ведь каждую зиму ездила в горы в спортивный лагерь! И летом ездила.
— Но тогда ты ездила из дому, а не домой.
— К чему эта сентиментальность? — заметил отец. — Ты сама из тех, для кого дом — только голубятня.
— Я? Это тебя никогда нет дома, это у тебя всякие научные конференции и совещания…
— Стоп, стоп, я беру свои слова обратно. Все засмеялись, все снова было в порядке.
Ева не знала, что делать: смеяться или плакать?
— Мне очень жаль, но мама в каникулы будет дома, и я не смогу поехать.
Я еще не успела ничего ответить, как без стука распахнулись обе створки двери, и в Евину комнату влетела на своем кресле пани Моравкова. Влетела и заорала громоподобным голосом:
— Откуда у тебя этот свитер?! Из чистой шерсти! Мы что, нищие?
— Это я подарила! — Я тоже невольно перешла на крик. — Мне отец привез из Финляндии, а он мне мал. Вы же видите, что я почти двухметрового роста. Свитер такой красивый, а в шкафу бы его зря жрала моль. Я привезла Еве, потому что на даче холодно и нам придется там самим топить…
Только тут я заметила Евин предостерегающий взгляд.
— Ты хотела ехать в горы?
— Поеду в другой раз. Надеюсь, Крконоши еще будут стоять на месте. — Ева с тоской смотрела на мать. — Ты же знаешь, что я тебя не брошу.