Жить и сгореть в Калифорнии
Шрифт:
— Мебель, — говорит Мейснер.
— А видели вы, кто…
— Два азиатских паренька, двое крупных белых мужчин, Ники.
— Красивая птичка!
— Да, ты красивая птичка, Элиот, — говорит Мейснер. Ветер ерошит оперение попугая, и птица утыкается Мейснеру в плечо и замирает так. — А это важно?
— Может быть.
— Имеет отношение к смерти Памелы? — спрашивает Мейснер.
— Думаю, да.
Мейснер отводит взгляд, устремляет его на океан. Потом, опять взглянув на Джека, говорит:
— Она была прелестная девушка. И очень милая. Не без проблем, но очень милая.
—
— Если надо, чтобы я дал показания в суде…
— Нет, — быстро прерывает его Джек. — В суде вы мне не потребуетесь. Кто-нибудь еще расспрашивал вас об этом?
— Нет.
— Говорили вы с кем-нибудь еще об этом?
— С попугаем, — говорит Мейснер. — Но не думаю, что он вник, как вам кажется?
Джек пожимает плечами.
— Мистер Мейснер, — говорит он, — не рассказывайте никому того, что рассказали мне. Ни полиции, ни адвокатам, никому. Если кто-нибудь станет спрашивать вас о том, что вы видели той ночью, говорите только, что слышали собачий лай и видели пламя. Это очень важно.
— Но я хочу помочь!
— Вы уже помогли.
Потому что теперь я знаю, что произошло.
Ники подменил мебель. Подвел грузовик, привез какое-то дешевое дерьмо, а хорошие вещи увез.
Но кто-то из его подручных оплошал. Поставил письменный стол на место, где должно было находиться бюро, и наоборот.
Таким образом, ценную мебель Ники сохранил.
Полмиллиона долларов долой.
И два миллиона претензий.
Вместе с общей суммой претензия эта покрывает все необходимые расходы Ники по возвращению своего прежнего финансового статуса.
— Спасибо, мистер Мейснер.
— Не за что.
— Есть за что.
Джек возвращается к машине.
Итак, мебель у Ники осталась. Ну и что из того?
«Доказательство», оставленное огнем на видеопленке, судом принято не будет. Его сочтут поддельным. Либо Ники заявит, что «позабыл» о том, как перед пожаром переставил мебель.
Да, но у тебя имеется свидетель, способный показать в суде, что собственными глазами видел, как увозили и привозили мебель.
Однако воспользоваться этим свидетельством нельзя, потому что стоит тебе назвать фамилию свидетеля, и они убьют его.
Что же делать?
Он едет в Лагуну.
И через десять минут передает Марло бронзовую ручку от бюро. Марло разглядывает ее секунды полторы, после чего изрекает:
— Подделка.
— Откуда вы знаете?
— Я, конечно, не Хелен Келлер, [28] — говорит Марло, — но я и не Форрест Гамп. [29] А потом, я продаю антиквариат последние… м-м-м… уж не знаю сколько лет и могу заверить вас, что эта ручка от дверцы — не георгианская. Что-нибудь еще?
28
Келлер Хелен (1880–1968) — слепоглухонемая американская писательница, педагог и общественный деятель.
29
Форрест Гамп — герой одноименного фильма, простодушный до слабоумия человек.
Ножка в форме когтистой лапы.
— Можно ее немного покорябать? — спрашивает Марло.
— Сделайте одолжение.
Марло берет деревянную пилку и, сделав
— Это сделано примерно месяц или два назад. И что еще вы припасли для меня?
Медный крючок.
— Восемнадцатый век?
— Если только в прошлой жизни.
— И значит?
— Значит, не знаю, что вам и сказать, — говорит Марло. — Послушайте, мне известна каждая вещь из коллекции Ники. Я по его просьбе удостоверял подлинность большинства этих вещей. Кое-какие из них пытался купить сам. Но у Ники карманы были поглубже. Не знаю, где вы раздобыли эти цацки, но мебель, стоявшая в доме Ники, была подлинная. А это работа, как мне кажется, хорошего мастера-копииста.
— Какие-нибудь фамилии вам приходят в голову?
— Джордж Сколлинс, — говорит Марло. — Из всех мастеров мастер — первый класс. Имеет мастерскую на гари, что возле Лагуна-Каньона. Потрясающе реставрирует мебель и делает фантастические копии.
— Разве это не противозаконно?
— Может быть, и противозаконно, — говорит Марло. — Но между копией и подделкой существует разница. Все зависит от того, как вещь именуется. Очень многим нужна старинная мебель без следов времени. Они покупают Сколлинса. А некоторым нужна та или иная вещь, которая уже утрачена, и они просят Сколлинса воссоздать ее по ее изображению. Или же они хотят купить раритет, но на подлинную вещь им не хватает средств, и они покупают Сколлинса. Если они выдают это за подлинник, хвастаясь перед друзьями, — это достойно порицания, но законно. Но если они выставят ее на аукцион как подлинник, это уже будет мошенничеством. Или если они сожгут ее и попытаются слупить за нее как за подлинник со страховой компании…
— У вас есть адрес Сколлинса? — спрашивает Джек.
102
Добраться до «гари, что возле Лагуна-Каньона», это вам не баран чихал, думает Джек, скользя по извивам грунтовой дороги, идущей по склону одного из многочисленных ущелий, что ответвляются, подобно пальцам от ладони, от каньона Лагуна.
Затерянная среди небольшой рощицы усадьба Сколлинса — это даже не дом, а ряд домиков — одно- и двухэтажных, кучно стоящих на склоне.
Вернее — стоявших когда-то.
Потому что, подъехав ближе, он понимает, что возможности поговорить с Джорджем Сколлинсом у него не будет. Потому что усадьба стала теперь лишь кучкой уцепившихся за холм обгоревших остовов домишек.
Хотя по-своему и очень живописной кучкой.
Вылезая из машины, Джек чувствует себя так, словно он достиг крыши мира. Обзор потрясающий — кругом сухие бурые холмы и далеко внизу синим прямоугольником — океан. Под таким углом прямоугольник этот кажется почти вертикальным.
Чудесное место обитания.
Он идет в дом Сколлинса, чтобы порыться там немного.
Внутри все еще стоит запах скипидара, шеллака и множества других углесодержащих веществ, которые должны были послужить отличным горючим материалом.
Пламя вспыхнуло быстро и было очень горячим.
Жадный аллигатор.
Небольшой сарайчик полон деревянных предметов.
Когда загорелось, сарайчик превратился в печку.
И какой беспорядок. Впечатление такое, что вся жизнь Сколлинса состояла из работы. У стены металлический остов кровати, а по полу разбросаны детали мебели. На стенах тени, оставленные огнем.