Житие маррана

Агинис Маркос

Комнаты опустели и выглядели сиротливо. Франсиско устроил перекличку с эхом, их невидимым новым обитателем. Свечи, расставленные там и сям, озаряли темноту той последней ночи, когда никто не ложился, поскольку нигде не осталось даже циновок. Но потом погасли и свечи: хозяин задул их одну за другой — медленно, точно совершая некий ритуал. Дом стал похож на покойника, с которым прощались хоть и почтительно, но в неизъяснимой тревоге.

Улучив момент, отец семейства вышел во внутренний дворик. Сквозь кроны сочился бледный свет. Дон Диего немного постоял среди своих любимых апельсиновых деревьев, посмотрел на плоды, скрытые в густой зелени, вдохнул душистый запах листвы. Ветви шатром переплетались у него над головой, а в просветах мерцали звезды. Он

нашел взглядом одну, самую крупную, и поведал ей свои тревоги. А потом шепотом прочел псалом, воспевавший красоту ночи и ароматы сада. Звезда слушала внимательно и знала, что этот человек мечтает только об одном: возвратиться туда, где собирался спокойно жить до скончания дней. Но Господь, видно, рассудил иначе. Дон Диего подошел к одному из деревьев, прислонился спиной к стволу и застыл, вбирая влажное дыхание земли, ночную свежесть, шелест и запахи, словно хотел унести все это в своем сердце. Он молил Создателя, чтобы опасное путешествие помогло им уйти от преследователей.

Выехать нужно было до зари. Луна еще сеяла свой серебряный свет на крыши домов. Дон Диего вернулся в опустевшие комнаты и тихо позвал Альдонсу, Диего, Исабель, Фелипу и Франсиско. Слуг, Луиса и Каталину, звать не пришлось: они уже ждали хозяина, водрузив себе на головы оставшиеся тюки.

Уже на пороге девочки закатили отчаянную истерику: ухватились за дверной косяк и, рыдая, заявили, что никуда не поедут. Но в конце концов им все же пришлось забраться по приставной лесенке в темное чрево второй повозки. Франсиско с любопытством оглядывал освещенное тусклым фонарем пространство фургона — гигантской бочки, где на полу лежали тюфяки, а по бокам темнели деревянные дуги, обтянутые кожами. Крыша была полукруглой, из гнутых жердин, чтобы струи дождя скатывались по ней, не попадая внутрь. Изнутри фургон чем-то напоминал небольшой церковный неф на колесах, который создавал ощущение защищенности и одновременно давил. Наступая на одеяла и на чьи-то ноги, спотыкаясь о тюки, мальчик стал пробираться вперед, чтобы глядеть на дорогу. Вдруг он вскрикнул от радости и удивления: у одной из жердин притулилась знакомая фигура, свет фонаря выхватил из темноты худое лицо.

— Брат Исидро! А вы что здесь делаете?!

Старый монах поджал колени, пропуская Франсиско, но тот уселся рядом со своим учителем.

Дон Диего еще раз проверил, на месте ли домочадцы, выкликая всех по именам и напряженно вглядываясь в предутренний сумрак. Альдонса раздала одеяла, повозка качнулась и тронулась с места.

Завизжали колеса, натянулись и жалобно заскрипели постромки. Сперва повозка-бочонок судорожно дергалась и тряслась, но мало-помалу выровнялась и стала покачиваться ритмично, словно какой-то диковинный корабль. Они миновали совершенно безлюдную главную площадь. Собор и здание городского совета смутно белели в ночи, точно призраки, взирали друг на друга пустыми окнами. Виселица, где совсем недавно вздернули преступника, тонула в темноте. Сначала упряжка волов двигалась на восток, а потом свернула на юг. Вот и ремесленный квартал: закрытые мастерские похожи на склепы. Ореховых деревьев, отмечавших границу знаменитой мануфактуры и обширных владений Гранероса, в этот час было не разглядеть. Диего удалось проститься с Лукасом, а Франсиско не успел.

Постепенно глинобитные стены расступились, и путники выехали на южную эспланаду, где темнели силуэты множества других повозок, которые уже выстроились в ряд. Кругом топотали табуны мулов, ослов и лошадей — им тоже предстояло отправиться в путь. Вооруженные досмотрщики проверяли документы. Дон Диего велел домашним сидеть тихо и не высовываться. К счастью, на пассажиров досмотрщики внимания не обращали, интересовались только грузами. Они осмотрели фургон с мебелью и сундуками и отошли.

Спустя полчаса тряска возобновилась. Началось настоящее путешествие. Через южные ворота караван выехал за пределы городских укреплений. Луна заливала поля тонкой серебристой глазурью. Неведомые просторы дышали ветром свободы. Дон Диего коснулся руки брата

Исидро, и тот понял его без слов: им удалось вырваться из лап инквизиции. Но надолго ли?

Повозка мерно покачивалась, и вскоре путники задремали.

8

Солнце поднималось все выше, от ночной прохлады осталось одно воспоминание. Одеяла, шали, кофты и куртки казались теперь совершенно лишними. Крупы волов залоснились от пота. Погонщик восседал спереди, на сундучке с пожитками, и взирал на спины животных с полным безразличием, как на колышущиеся ветви деревьев. Дон Диего осмотрел свою аркебузу и пристроил ее между коленей. А потом сказал:

— Этот путь ведет на юг, туда, где стоит Город Цезарей.

Он хотел добавить что-то еще, но отвлекся, прислушиваясь к скрипу повозки.

— Что еще за Город Цезарей такой? — спросил Франсиско, устраиваясь поудобнее.

— Говорят, улицы в нем вымощены чистым золотом. — Отец потянулся, не выпуская из рук аркебузы. — А вместо домов повсюду дворцы. Его обитатели умеют выращивать самые вкусные на свете фрукты и овощи.

— А он далеко?

— Трудно сказать, — вступил в разговор брат Исидро. — Никто до него пока не добрался.

— Неужели никто?

— Возможно, жители города водят путешественников за нос, — предположил дон Диего. — Как знать: вдруг он совсем рядом, да мы его не видим? А может, какие-то племена охраняют его и получают мзду за то, что направляют чужаков по ложному пути, а если те подберутся слишком близко, нападают на них и убивают.

— Хотелось бы мне там побывать, — вздохнул Франсискито.

— Скоро уже привал? — спросила Фелипа.

— В десять.

Караван приближался к небольшой роще. Горы остались далеко позади. Теперь было видно, до чего они огромные и величественные. У подножья все еще угадывался Ибатин, опоясанный сельвой, точно черной, с лиловыми вкраплениями, лентой. Там затаились хищные звери, индейцы кальчаки и грозные инквизиторы.

Время от времени врач и монах тревожно переглядывались. Неумолимый настоятель Антонио Луке наверняка не успокоится, пока не настигнет беглецов. Например, Антонио Трельеса, обвиненного в иудействе, нагнали и арестовали в далекой захолустной Риохе. Возможно, их ждет та же участь.

Но вот проводники, ехавшие верхом, закружили на месте, и волы, повинуясь знакомому знаку, сошли с дороги. Они выглядели совсем измотанными. Повозки выстроили в круг. Пока путешественники расправляли затекшие члены, одни караванщики отвязывали оглобли раскаленных на солнце фургонов, распрягали волов, поили их и отпускали пастись. Другие меж тем занялись табунами ослов, мулов и лошадей. Привал должен был продлиться до четырех часов пополудни, пока не спадет жара, ибо волам нипочем жажда, голод, дожди, ночь, быстрые реки — все что угодно, только не зной.

Фургон, где ехала семья Нуньес да Сильва, поставили параллельно с тем, в котором везли их скарб. Два караванщика вскарабкались наверх и перекинули жерди с одной повозки на другую. Потом покрыли этот импровизированный каркас кожами, и получился отлично продуваемый удобный навес, дававший густую тень. Под ним можно было поесть и выспаться. В центре общего круга соорудили очаг для стряпни. Негры, индейцы, метисы и мулаты, люди бывалые, действовали быстро и сноровисто. Путники только-только освоились на новом месте, а они уже развели огонь, вскипятили воду, а заодно успели освежевать и разделать коровью тушу, жир из которой пошел на смазку колесных ступиц.

Вскоре над лагерем разлился аппетитный аромат жареного мяса.

Луис достал из повозки складные табуретки с парусиновыми сидениями и походный столик.

Вдруг стадо мулов забеспокоилось. Животные тревожно заметались, словно почуяв опасность. Караванщики тщетно пытались утихомирить их.

— Пумы, — сказал дон Диего и взялся за аркебузу.

Брат Исидро подозвал Франсиско и остальных детей: «Стойте здесь и никуда не отходите». Видимо, густой чад, поднимавшийся над очагом, привлек хищников, давно рыскавших поблизости.