Живая душа
Шрифт:
— Детка, на вот выпей, умойся.
Обмываю лицо прохладной водой, полощу рот, сплёвывая кровавую воду на мертвеца — собаке собачья смерть!
Даю себе слово, что больше никто не ударит меня безнаказанно, уж до глотки одного я дотянуться постараюсь и мне плевать, что будет потом. Если это «потом» будет. Лучше сдохнуть в драке, чем терпеть побои! Мельком отмечаю, как мало мне нужно, чтобы изменить собственным решениям, принятым совсем недавно — затаиться, сделаться незаметной и вообще вести себя, как подобает простолюдинке. Уже затаилась тут одна в таверне, как же! Об меня там только ленивый ноги не вытирал. И что, это мне очень помогло вписаться в здешнюю действительность? С меня хватит!
Впервые смотрю
Мне не страшно, не больно, все прочие эмоции словно ампутированы чьей-то безжалостной рукой, только дрожь сотрясает тело. Разум пока отказывается анализировать происшедшее, поэтому я собираю остатки сил в кулак и твёрдо марширую к фургону. С третьей попытки влезаю внутрь, падаю ничком на кошму и уплываю в багрово-серый туман.
— Детка, просыпайся, уже вечер… — это Муниса осторожно прикасается к плечу, — надо подкрепиться.
Она помогает мне сесть на лавку, руки-ноги не слушаются и со сна ощутимо пошатывает. Давно известно, что сон на закате — не лучшая идея. Муниса явно устала, лицо серое, мешки под глазами, так и не пришлось ей полежать, а мы всё ещё в дороге. Господи, спаси-помилуй, когда же она закончится?
Руки у моей спутницы слегка отекли, ноги, очевидно, тоже. Она пытается встать и с кряхтением опускается на скамью, это с моим ростом можно стоять, а ей приходится довольно низко наклоняться. Нелегко женщине со мной, ведь и суток не прошло, как второй труп образовался.
— Кажется, я втравила тебя в большие неприятности, Муниса.
Она корчит гримаску, кивая в сторону нашего кучера, одновременно сооружая толстенные бутерброды, ветчина пахнет настолько остро, что слюна готова побежать по подбородку.
— Ешь, дитя. Тебя откармливать и откармливать. Откуда ты родом?
Тоже киваю в сторону возницы и показываю на уши. Она кивает, поняла мол, и прикладывает палец к губам.
— Не помню я ничего, очнулась под телегой, вокруг идёт бой. Думаю, память с перепугу отшибло.
— Ты ешь, ешь! А память вернётся, речь же вернулась, верно? Вот и ешь, и не думай о плохом.
Ох ты, похоже я и знать не знала вкуса истинной копчёности! До чего же вкусно, это вам не жидкий дым, господа! Сдерживаю неожиданное желание облизать пальцы, а Муниса так и делает, да ещё и блаженно щурится.
— Наш старый Хамед мясо коптит очень хорошо, верно, детка?
Согласно киваю, ибо сей момент откровенно беседовать нежелательно — на облучке восседает соглядатай господина Наварга и это маг, к бабке не ходи. Кстати, Муниса не испытывает желания угостить охранников домашней снедью, и это понятно, недавнее зрелище было предназначено не для слабонервных — это раз, а кроме того, охраннички и ухом не повели, когда мы грузили в телегу тяжёленький Мунисин сундук — это два. Так что бог подаст. А мы с подругой благотворительностью более не ушиблены.
— Кажется я понимаю, что даже твоя, всем известная доброта, имеет предел, — показываю глазами на свой бутер и киваю в сторону охранников.
Муниса фыркнула, прикрывая рот ладонью, а я весело оскалилась:
— Ложись-ка отдохни, конца пути не видно.
— А ты, детка?
— Найду чем заняться, ты ложись, вздремни, кто знает сколько ещё ехать.
Муниса с длинным вздохом облегчения вытягивается на попонах, а я подсовываю ей под голову мягкий свёрток из нашей поклажи. Ох и намучилась она со мной. Вот какой чёрт меня дёрнул тащить с собой бедолагу? Но правда и то, что жизнь бедной женщины в той деревушке,
Засыпает моя новая подруга мгновенно! Накрыть бы её одеялом, сейчас уже вечер, опять же осень на дворе, да и сквозит в фургоне изрядно. Надо бы по мешкам пошарить… что там у нас в мешке-то? Ну, пусть и не у нас, но кое-что есть — рулон дерюги весьма странного вида. Или оно войлок? Не важно, разматываю кусок, прикрываю ноги Мунисе, пусть спит в тепле.
Ладно, всё это хорошо, но вот что делать с остальными ржавыми гвоздями? И, кстати, что там на щиколотке? Так-так, на щиколотке у нас чёрная змейка в два витка, господа. Интересно, это у нас браслет получился, что ли? Странная рептилия неподвижна, по коже не скользит, держится очень крепко, как скотч, а вот металл остаётся прохладным.
— Слезай-ка, дорогая, — я щёлкнула обломанным ногтём по предполагаемой головке.
Чёрная стрелка вытекла из просторного голенища, и мгновенным броском метнулась на руку, плотно охватила левое запястье и вновь похолодела, замерев. Однако… я даже испугаться не успела, только сердце пропустило удар. Оно живое, что ли? Змейка приподняла головку, потёрлась о кожу и вновь застыла! Живое оружие? Металл, призванный защищать?
Меня одолевает скепсис, защищать… подумать только! А приснопамятные вилы, выходит, тоже металл, предназначенный для зашиты? Или, прости Господи, душу мою грешную, металл защищает своего мага? Вот ведь натура человеческая, нашла о чём думать! А не желаешь ли, дорогая Экрима, пофантазировать, как именно отзовётся тебе последний покойничек? Кто сказал, что маг распишет моему сюзерену всё случившееся именно так, как сам видел? А если он решит, что видел совсем другое? Скажем, поведает о том, что невменяемая девка скомандовала чёрной железяке «фас» и злокозненно помогла верному слуге досточтимого господина Наварга убраться на тот свет. Обоих охранников тоже не стоит сбрасывать со счетов, вдруг я неосмотрительно прикончила их босса или старого соратника, или дружка по совместным постельным подвигам.
Словом, тайна сия великая есть. И какой смысл убиваться, выдумывая причины и следствия в отношении не наступивших пока что событий? Сочинять сказки и рассказывать их господину Наваргу не рекомендуется, ибо он маг разума, как меня уже проинформировали. Так что баснями хорошо кормить соловьёв в тех же баснях, а со взрослыми проблемами маленьких девочек лучше всего справляться по-взрослому.
Кстати, вся троица путешествует молча, оставшиеся в живых двое даже лошадей не понукают в голос. Немые, что ли?
А где мои железки? Ага, вот они, под сидением.
Я рассматриваю пять плохо кованных прутков, грубо заточенных с одного конца. Итак, что мы имеем? А имеем мы странный мир, где почти все жители некрасивы с точки зрения землян, где подлинной властью обладают маги, где оружие можно считать живым, если оно выходит из рук тех же магов. Где простолюдина можно безнаказанно убить и тебе за это ничего не будет. Страшноватый мир. Или это страшной оказалась конкретная страна?
На средневековье не слишком похоже, моющие средства тут присутствуют, и они вполне доступны даже беднякам. Сколько я могу судить — никто не благоухает немытыми ногами, головами и прочими частями организма. Туалеты присутствуют вне домов, для благородных господ предусмотрены, соответственно, ночные вазы. А поганые ямы опустошаются магическим образом.