Живем только раз
Шрифт:
Скромно молчавшие за моей спиной дамочки шагнули к таинственному Саше.
— Саща, это ми с мамой. Я — Манана. Я писма вам писал… — Потом уже все знакомое вам, дорогой читатель, а мне уже поднадоевшее «беки-меки-кукареки». Саша, по-моему, тоже плохо понял, что они ему толковали. Но священное слово «гость» тут действовало магически. Калитку он распахнул во всю ширь.
— Проходите-проходите! Щас я всех подыму! Они уже спят и не знают, что у нас такие гости! — И завопил что есть мочи: — Люди! К нам такие гости! Вам и не снилось!
— Манана, дэвочка, откуда ты взялась?
— Мы с мамой адрес потеряли — она помогал, — при этом Манана указала на меня пальцем.
И вот тут-то я поняла, что судьба ко мне благоволит. Я, честно говоря, глазам своим не поверила.
Кого бы, вы думали, я увидела, дорогой мой читатель? Ну, конечно же, Жорика! Он с энтузиазмом целовал драгоценную Манану, лопоча по-своему. Радость его была неописуемой. Даже омрачать ее как-то не хотелось. Ну уж это пардон. За все в этой жизни надо платить!
Я тихо ждала своего выхода в темном уголочке и скромно помалкивала. Этакая славная девочка. И эта самая девочка едва сдерживалась от коварного нападения на ничего не ведавшего Жорика. А это нападение могло плохо кончиться. Для Жорика, разумеется. Но про меня все же вспомнили:
— Дэвущка, ми все нащел! Вай, спасыбо!
И тут я шагнула из тьмы.
Жорик фиксировал в эту минуту страстный поцелуй на Мананиной щеке. Он так и завис в этой позе. Бедная Манана даже засмущалась:
— Дядя Гоща, эта тетя нам много помогал. Очен хорощий женщин.
Это меня-то тетей назвали! Наглеж, однако. Но по сравнению с тем, что я сейчас почувствовала (а это был запах денег, моих, собственных!), остальное просто не имело никакого значения: тетя так тетя. Страдалец Гоша, поняв, что общения со мной уже не избежать, часто закивал головой:
— Да-да, я понял, малышка. — И, отстранив ее, подошел ко мне: — Здравствуйте, Таня.
— Бон суар, — выпалила я. — Как жизнь молодая? Кого еще кинули, кроме меня?
— Танэчка, — он раскрыл объятия, обхватил меня за плечи и отвел в сторонку.
— Простите, бес попутал, — зашептал он мне на ухо. — Я вам все верну. Только не говорите при них. Отэц мне этого никогда не простит. У нас в семье к такому очень сурово относятся.
Мне до их дел было как до лампочки. Главное, мои кровные он собирался вернуть. Я пообещала молчать о дорожной истории.
Нас провели в дом, усадили в кресла и препоручили пока Инне. Все остальные занялись приготовлением стола.
Инна достала альбом с фотографиями, пододвинула к нам поближе стул, уселась на него и стала просвещать своих новоявленных родственников (и меня за компанию) на тему «кто есть кто».
Самым впечатляющим в этой ситуации было то, что собеседники понимали друг друга приблизительно так же, как лебедь и рак. И тем не менее все были довольны друг другом. Комплименты так и сыпались, и смех не умолкал.
Детей поблизости не наблюдалось: час все-таки поздний, и
Мне все это как-то поднадоело — на чужом пиру похмелье. Очень хотелось ощутить в руках свои хрустящие зелененькие. А еще мне хотелось домой, в свою уютненькую люлечку. Я тихо поднялась и отправилась на поиски Жорика, который с остальными обитателями особняка был во дворе.
Мужчины обсуждали пропажу какого-то ножа, архиважного. Я подошла к Жорику и, тихо тронув его за плечо, сказала:
— Эй, любезный, мне, между прочим, давно домой пора. Так что самое время — рассчитаться со мной по совести. Верни мне, солнышко, мои кровные, и я отбываю.
Жорик недоуменно воззрился на меня:
— Ты что, Танэчка, родная ты моя. Просты, что на «ты» перешел. Но ты тэпер — мой гость и нэ уйдешь, пока щащлик не отвэдаещь.
Теперь я поняла назначение костра, который уже вовсю пылал во дворе особняка, и очень сочувствовала несчастному блеющему барашку, привязанному у изгороди.
Приготовление шашлыка глубокой ночью — это, конечно же, экзотика, дорогой читатель. Но всему есть предел. А мне чертовски хотелось спать.
— Ты с ума сошел, Жорик. На часы взгляни.
— Щто часы! Я их уже видел. Щастливые часов нэ наблюдают, понымаещ ли!
То ли осознание того, что от ужина на траве мне не отвертеться, то ли восхищение его познаниями в области русской литературы — но что-то заставило меня остаться.
Я сама себе удивилась, что так легко согласилась на скромный ужин во дворе среди нашедших друг друга родственников. Увы, в жизни всякое бывает.
Оказалось, что мужики искали нож, которым они обычно лишают жизни невинных барашков. Такое орудие держали специльно для этой цели. Опробованное, так сказать.
И оказалось, что нож — у соседа Кеши. Ситуацию прояснила Нина, вынырнувшая из тьмы с охапкой зелени и фонариком.
— Чего сразу не сказала? — кипятился Сашка. — Знала же, что барашка бить будем.
Сашка помчался к несчастному Кешке, который небось дрых без задних ног. Была уже полночь.
Вернулись они вместе. Кешка тер кулаками заспанные глаза и громко зевал:
— Ой, ребята, я так классно закемарил!
Кешка оказался детиной под два метра ростом. И физиономия была ничего.
— Ладно, так и быть. Уговорили. Помогу вам с великосветским приемом. — Он еще разок зевнул и увел барашка в неизвестном направлении.
Славного кучерявого существа я больше не увидела. Оно вернулось к костру в виде кусков мяса, которые были щедро осыпаны специями и политы вином. Готовить тузлук у жаждущего шашлыка общества не было времени.
Мангал соорудили из белого кирпича, и священнодействие началось. Нина порезала зелень, приволокла бутыль, оплетенную ивняком, притащила рюмки. Потом отправилась в дом за дорогими гостями. Они не замедлили явиться во главе с Инной. Пока готовился шашлык, выпили по первой — за гостей и по второй — за хозяев.