Живи с молнией
Шрифт:
Время приближалось к шести часам вечера; даже не глядя на часы, они узнали об этом по тому, что вольтметры придуманной и сделанной ими сложной машины показывали пятьсот пятьдесят тысяч вольт.
Хэвиленд внезапно улыбнулся, и под глазами его обозначились морщинки.
– Ну вот! – выдохнул он. – Насосы действуют превосходно. Поток альфа-частиц – просто мечта, а мы с вами – парни что надо!
Эрик тяжело опустился в кресло; ощущение успеха заполнило все его существо, сметая прочь изнеможение.
– Ладно, – сказал Эрик. – Когда же мы начнем расщепление?
– Сегодня пятница. Отдохнем до понедельника.
На этот раз испытание было несложным, но серьезным. Они выключили ток совсем, затем снова стали повышать вольтаж, уже без особых предосторожностей, проделав за двадцать минут то, что перед тем отняло у них целый день. Напряжение возрастало со скоростью двадцати семи тысяч вольт в минуту. Потом они снизили его, выключили насосы и стали ждать, пока остынет прибор. Хэвиленд победоносно напевал что-то себе под нос.
Эрик с минуту сидел неподвижно. Он чувствовал, как внутри у него разгорается трепетное пламя, и ему хотелось как можно дольше насладиться его теплом. Всем своим существом он ощущал глубокое, полное удовлетворение – этот день навсегда останется у него в памяти.
Теперь, когда длинный и трудный день был позади, все казалось сущим пустяком. Если дело так пойдет и дальше, опыт будет закончен еще летом. Он вспомнил опасения Фокса за Хэвиленда и улыбнулся. Никто не мог бы работать сосредоточеннее и упорнее, чем он. Хэвиленд в последний раз осматривал прибор, тихо мурлыча какую-то песенку. Эрику хотелось бы когда-нибудь обладать такой работоспособностью, такой изобретательностью и самоотверженностью. Его наставник поистине достоин восхищения.
Хэвиленд бросил рабочую тетрадь на стол, и Эрик наконец встал. Хэвиленд порывисто обернулся к нему.
– Знаете что, пойдем выпьем. Правда, мне сегодня еще нужно быть в одном месте, но я успею.
– Чудесно, – сказал Эрик. – Почему бы не пойти ко мне? Квартира, честно говоря, не моя, мне ее уступили только на десять дней. Я хотел бы познакомить вас с Сабиной. Я столько ей о вас рассказывал.
– Идемте, – сказал Хэвиленд. – Действительно, пора нам познакомиться, я каждый день слышу, как вы говорите с ней из холла по телефону.
Сабина растерялась, увидев незнакомого человека, вошедшего вместе с Эриком. Квартира принадлежала одному из преподавателей химического факультета, уехавшему в отпуск, и они с Эриком воспользовались ею для своего медового месяца.
– Я привел гостя, – сказал Эрик. – Мы хотим кутнуть!
– Здравствуйте, – улыбнулся Хэвиленд.
– Я вас знаю, – засмеялась Сабина и быстро окинула взглядом комнату, проверяя, все ли в порядке. – Я узнала вас по голосу.
– Я тоже знаю ваш голос. Когда я подхожу к телефону, вы всегда спрашиваете: «О, простите, можно мистера Горина?» Вот этим «о, простите» вы выдаете себя с головой. Вы говорите таким тоном, словно наступили мне на ногу и очень-очень этим огорчены.
Сабина снова засмеялась и покраснела.
– Просто мне бывает неловко отрывать вас от работы. Когда Эрик подходит сам, это совсем другое дело.
Эрик откупорил бутылку виски. Он и Хэвиленд пили большими глотками, откинувшись на спинки кресел. Счастье и гордость настолько переполняли их, что они произносили только «ох» или «ах» и временами, посмотрев друг на друга, принимались
Сабина, ничего не понимая, переводила взгляд с одного на другого.
– Скажите же мне, в чем дело, – взмолилась она. – Что вас так смешит?
– Нас ничего не смешит, – ответил Эрик. – Нам просто хорошо. Прибор работает!
– Но ведь вы с самого начала знали, что он будет работать.
– Мы только надеялись, – сказал Хэвиленд. – Боже, как мы надеялись! Но знать мы ничего не знали до сегодняшнего дня, вернее, до шести часов вечера. Теперь мы знаем, и, Господи Боже мой, какое это облегчение!
Хэвиленд встал и не совсем твердыми шагами направился к двери.
– Вы очень красивая девушка, – сказал он Сабине. – Вы так же красивы, как и ваш голос, и он – счастливый человек, а вы – счастливая девушка, и надеюсь, что в другой раз, когда я подойду к телефону, вы скажете «здравствуйте», а потом уж будете говорить «о, простите…»
Когда Хэвиленд ушел, Эрик не смог подняться с кресла. Он с самого утра ничего не ел и сразу опьянел от виски.
– Это только ноги, – сказал он. – Голова у меня ясная, как стеклышко. – Он протянул к Сабине руки. – Ах, детка, ты понимаешь, что это для нас значит?
Она села к нему на колени и уткнулась лицом в его плечо.
– Какой день! – вздохнул он и, поглаживая ее волосы, уставился в потолок. – Если б ты только знала, какое это чувство, когда видишь, что вся твоя работа, все идеи, все разговоры наконец воплощаются в нечто реальное! Ничто в мире не сравнится с этим чувством. Все эти месяцы я был, как в тумане. Я даже боялся говорить об этом с тобой. Я сам не знал, действительно ли я хочу быть физиком. Но сейчас я тебе знаешь что скажу? – Он поднял ее голову и, глядя ей в лицо, сказал: – Я люблю свою работу и, клянусь тебе, делаю ее очень неплохо!
– И я тоже могу в этом поклясться, – сказала она.
– А я хочу поклясться тебе еще кое в чем. Клянусь, что мы закончим опыт самое большее месяца через два и что к осени я получу место; и мы с тобой будем женаты по-настоящему, а не так, как сейчас.
– Мне и так хорошо, – мягко возразила Сабина. – Мне очень хорошо. Почему ты все время об этом беспокоишься?
– Я люблю тебя, – едва ворочая языком, сказал он. – Я великий ученый, и я люблю тебя, люблю, люблю.
Сабина выпрямилась и, улыбнувшись, покачала головой.
– Тебе надо поесть. Я сбегаю на угол и куплю чего-нибудь. Я быстро.
Через минуту после того, как Сабина закрыла за собой дверь, Эрик уже крепко спал. Улыбка еще долго не исчезала с его лица, потому что, несмотря на полное изнеможение, он чувствовал себя сильным и уверенным.
4
Тони Хэвиленд отправился прямо домой. Надвигались сумерки, за рекой уже мерцали крохотные огоньки. Тони наслаждался ощущением собственной силы и блаженно мурлыкал что-то себе под нос. Но, проходя через гостиную, он мельком увидел свое отражение в зеркале и поразился. Он вспомнил вдруг, что трое суток не раздевался. Быстро сбросив с себя одежду. Тони поспешил в ванную. Только сейчас, лежа в горячей воде, он понял, до какой степени устал. Вернувшись в спальню, он бросился на постель и тотчас же уснул.