Живописец смерти
Шрифт:
— Не припомню, чтобы я продавал вам что-то из меди, — сказал Блум.
— Я привезла их из путешествия по Амазонии. Забыла названия племени. Потрясающие ребята. Впрессовывают скелеты младенцев в мягкую медь. Не знаю, как это у них получается, но смотрится великолепно. Конечно, это все незаконно, но умерших детей у них не хоронят, а используют вот так, для продажи. — Она скользнула пустыми глазами по картинам психа. — Херб, а у вас нет чего-нибудь его же, но в более темных тонах?
К Кейт наклонился Ники Перлмуттер. Мускулистый,
— Гадкие некрофилы. Их заинтересовали картины маньяка. Клюшка для гольфа Джона Кеннеди, лента со свадебного платья Мэрилин — это уже не так круто. Им подавай скелеты детей, картины серийного убийцы. Я слышал, что Смитсоновский институт[92] купил для своего музея член Диллинджера.[93] Вот такую штуковину и я бы не прочь повесить у себя в гостиной.
— Опоздали. — Кейт чуть не рассмеялась, но удержалась, увидев молодого человека, только что вошедшего в галерею. Коп у двери подал условный знак. Парень остановился неподалеку. В широких зеркальных очках отражалась и картина, и лицо Кейт. Она скользнула рукой под черный блейзер, ухватив кончиками пальцев рукоятку пистолета. Парень явно вылил на себя слишком много одеколона.
Перлмуттер придвинулся ближе и оттеснил его к Грейнджу.
— Эй, приятель. — «Наодеколоненный» посмотрел на Грейнджа. — Тебе что, места не хватает?
На вид ему было лет двадцать пять. Высокий, худощавый, симпатичный.
— Неужели можно что-то увидеть, если смотреть на картины вот так? — спросила Кейт, улыбаясь.
— Как именно? — Он выпрямился и с любопытством взглянул на нее.
— В очках, — ответила она. — Ведь никаких цветов не видно.
Перлмуттер и еще несколько копов напряглись.
«Наодеколоненный» сдернул очки.
— Хоть так смотри, хоть эдак — все равно барахло.
— Вам не нравится? — спросила Кейт.
— Конечно, нет. Ужас какой-то.
Вряд ли псих стал бы так говорить о своих картинах. Но возможно, он хороший актер?
— А как цвет?
— Дрянь. — «Наодеколоненный» поморщился. — Я пришел сюда из любопытства. Захотелось увидеть картины настоящего психа, но, признаться, они разочаровали меня. — Он повернулся, встретился взглядом с Перлмуттером и водрузил темные очки на место.
— Не наш тип, — прошептала Кейт Грейнджу и Перлмуттеру. — Картины его не интересуют.
— А это не игра? — спросил Грейндж.
— Думаю, нет. К тому же он не моргает и не щурится. На запястьях никаких шрамов.
— Согласен, — сказал Перлмуттер, следя глазами за «наодеколоненным», — это не наш. Но все равно симпатичный.
— Так последите за ним еще какое-то время.
— Пожалуй.
Кейт двинулась в центр зала, внимательно оглядывая каждого посетителя. Еще один парень в темных очках в углу болтал с девушкой. Очевидно, она интересовала его больше, чем картины. Значительная часть посетителей
Подошел Митч Фримен, они немного побеседовали. И тут в галерею вошел молодой человек. Не вошел даже, а как-то странно проскользнул. На лоб надвинута бейсбольная кепка, на глазах темные очки.
Кейт легонько толкнула локтем Блума.
— Он в вашем гостевом списке?
Галерейщик отрицательно покачал головой.
Молодой человек начал медленно обходить зал, внимательно рассматривая каждую картину.
На него уже обратили внимание все копы. Он полностью соответствовал приметам. Двадцать с лишним лет, светлые волосы, моргает.
Моргает!
Кейт быстро пересекла зал.
Два копа, «школьный клоун» и «крашеная блондинка», подошли к нему вплотную и по сигналу Брауна схватили за руки. Все произошло настолько быстро, что никто из присутствующих ничего не заметил.
Парня вывели на улицу.
— Отпустите меня, я ничего не сделал, — захныкал он. Голос мягкий и высокий, вроде бы с южным выговором. — Я не собирался воровать. Клянусь.
«Школьный клоун» прижал парня к кирпичной стене. Два копа из наружного наблюдения выскочили из автомобиля и пересекли улицу с пистолетами в руках. Агент, изображающий бездомного, за ними.
«Крашеная блондинка» защелкнула на запястьях парня наручники.
— Я ничего не сделал, — плаксиво повторил он.
— Фамилия и имя? — спросил Браун.
— Бобби-Джо Скотт.
Кейт заметила, что он сильно напуган.
— Как ты сюда попал, Бобби? — спросила она.
— Б-боб-б-би-Джо.
— Бобби-Джо. — Положив руку ему на плечо, она посмотрела на «школьного клоуна». — Отпустите его, пожалуйста.
— Давай рассказывай, — приказал Браун.
— Ч-что рассказывать, сэр?
— О себе. Все о себе.
— Я… я не знаю, что говорить. Я художник. Кое-что вырезаю из дерева. Понимаете? — По его щекам струились слезы.
— Что вырезаешь? — спросил Грейндж.
— Ну, строгаю ножом, сэр. Дерево. Понимаете? Разные фигурки.
— Откуда ты? — спросил Браун.
— Из Алабамы.
— У тебя есть документы?
— Д-да, сэр. — Парень тяжело сглотнул. — У меня в кармане. В заднем.
Перлмуттер выудил из джинсов парня потертый коричневый бумажник.
— Это, это… м-моя первая поездка сюда, сэр, в Н-нью-Йорк, и… и…
— Успокойся, — сказал Браун, вынимая из бумажника водительское удостоверение. — Похоже, он действительно Бобби-Джо Скотт из Тускалуса, Алабама. Запястья чистые, без шрамов.
— Сколько тебе лет? — спросила Кейт.
— Девятнадцать. Я только вчера приехал. У… у меня там лежит а-автобусный билет.
Браун вытащил заложенный между купюрами билет и два дорожных чека. Посмотрел на окружающих.
— Думаю, нам следует извиниться перед парнем.
Перлмуттер взял у «крашеной блондинки» ключ и снял наручники.