Живой Дали
Шрифт:
Затем Дали вызвал ночного портье:
– Капитан возвращался к ужину?
Выяснилось, что нет, не возвращался.
– Тогда, если вас не затруднит, разместите это животное в его номере, - попросил художник.
– И никакой записки, месье?
– удивился портье.
– Никакой, - подтвердил Дали.
Питер вернулся в отель поздно вечером. Он очень устал после напряженного нью-йоркского дня, и ему хотелось спать. Приняв душ и почистив зубы, он скользнул под одеяло. Едва погас свет, как к нему на кровать кто-то прыгнул. Этот "кто-то" был подвижным и легким. Мой муж включил лампу и оказался нос к носу со зверьком, которого уместно представить в мультфильме Уолта Диснея, но никак не
Питер осторожно протянул руку, чтобы не спугнуть зверька. Немного ласки, и кот приручен. Теперь осталось заказать для него еду. Но что ест это плюшевое чудо? На всякий случай мой муж взял всего понемногу: немного лосося, немного говядины, немного овощей, молока и сыра. У котенка оказался хороший аппетит; попробовав по чуть-чуть из каждой тарелки, он исчез под кроватью. Вскоре Бабу заснул, и Питер тоже.
На следующее утро - как обычно, в одиннадцать часов - Питер спустился в гостиную отеля "Сент-Реджис", где проходили деловые встречи с издателями, коллекционерами, репортерами из газет, с радио и телевидения. Все эти люди интересовались Дали.
По дороге в гостиную он случайно столкнулся с мэтром, который спешил куда-то по делам.
– Добрый день, Капитан.
– Добрый день, Сальвадор.
– Все в порядке, Капитан?
– Дали просто сгорал от любопытства.
– Да, спасибо.
– Вы хорошо спали, Капитан?
– Великолепно. Как всегда.
Уклончивые ответы Питера приводили художника во все большее раздражение. Он начал сомневаться, выполнил ли портье его поручение. Может, оцелота отнесли в другой номер? Питер же, в свою очередь, становился веселей с каждой минутой.
– Что-то случилось, Сальвадор?
– Нет, что вы, Капитан! Все прекрасно!
(Надо сказать, Дали ненавидел, когда его выставляли дураком.)
Бабу на хинди означает "джентльмен". И, оправдывая свое имя, Бабу вел жизнь настоящего джентльмена. Он питался в лучших ресторанах, всегда путешествовал первым классом и останавливался в пятизвездочных гостиницах. Его тискали симпатичные девушки, серьезные деловые люди, аристократы и даже особы королевских кровей. (Чтобы избежать неприятных инцидентов, оцелоту подстригали когти.) Весил он добрых двадцать килограммов. После поездки в Нью-Йорк, где Бабу отлично кормили и у него не было возможностей для движения, он прибавил еще немного. Дали это очень веселило, и он как-то сказал Питеру:
– Ваш оцелот похож на раздувшийся пылесборник от пылесоса.
* * *
В Америку мы обычно добирались на знаменитом пароходе "Франция". Это не так уж и долго. Если плыть через Карибские острова, путешествие занимало двенадцать дней, если прямиком в Нью-Йорк - шесть.
Экипаж "Франции" был счастлив принимать у себя на борту Дали, и постепенно команда привыкла к двум оцелотам. Когда мы отправились в путешествие с Бабу и Буба в первый раз, нам сказали, что безопасней будет содержать оцелотов в специальном питомнике, организованном на корабле для домашних животных. Скрепя сердце мы согласились. Однако, едва мы успели разместиться в каюте, прибежал запыхавшийся и явно недовольный служащий этого питомника. Лицо молодого человека было пунцового цвета.
– Капитан, вам придется держать оцелотов в своей каюте, - сказал он.
– Кошки и собаки устроили невыносимый гвалт! Это невозможно вынести.
Итак, всю поездку, до самого Нью-Йорка, наши любимцы наслаждались жизнью: прогулки по палубе каждый день, свежая еда и первосортные цветы. Бабу любил съедать каждое утро по свежей розе! Причем, если роза была принесена накануне, его придирчивый вкус не был
Вечерами мы выводили оцелотов в свет. Наш Бабу очень приглянулся пианисту, он даже разрешал зверьку сидеть на рояле, когда исполнял какое-либо музыкальное произведение. Бабу нравилась вибрация, исходящая от инструмента. Чтобы ощущать ее всем телом, он прижимался животом к лакированному дереву. Однажды, просидев в такой позе достаточно долго, Бабу поднялся, подошел к поднятой крышке рояля, чуть присел, задрал хвост и... справил малую нужду. Администрации парохода пришлось покупать новый рояль.
* * *
Однажды весной Питер решил, что нам вместе с Бабу стоит съездить в Марракеш, пожить в роскош
ной гостинице "Мамуния". Уинстон Черчилль описывал "Мамунию" как "самое прекрасное место в мире"; каждую зиму он проводил там по двадцать дней.
Для Питера было важно, чтобы нас приняли по высшему разряду, и он попросил директора отеля "Морис", своего хорошего знакомого, разузнать все поподробнее. Как оказалось, в "Мамунии" запрещалось проживание с домашними животными. Но это нас не остановило. Следуя советам директора "Мориса", пока Питер заполнял необходимые бумаги на ресепшене, я отправила весь багаж вместе с клеткой Бабу прямиком в номер. Верный себе, Бабу выбрал лучшее кресло (разумеется, из клетки его тут же выпустили), а я тем временем приготовила ему туалет из старых газет и песка.
Примерно через час мы переоделись к ужину, надели на Бабу поводок и спустились вниз, в ресторан, как и другие постояльцы отеля.
У дверей нас встретил директор "Мамунии". Я затаила дыхание. Но он, покосившись на Бабу, неожиданно спросил:
– Капитан, а не могли бы вы одолжить нам оцелота на ночь?
Как выяснилось, в подвал гостиницы повадились лазить кошки, и директор решил, что при виде такого большого кота все они разбегутся.
– Честно говоря, - вежливо ответил Питер, - у Бабу даже нет когтей. Он привык спать в нашей постели, вместе с нами. Не думаю, что он сможет противостоять банде кошек!
– А!..
– произнес директор.
– Прошу прощения. А я-то решил, что ваш зверь и вправду дикий.
О том, что в отеле запрещено держать животных, не было сказано ни слова. Я могла не волноваться. Наш Бабу и впредь будет спать с нами.
* * *
Однажды мы вернулись из поездки в Америку. Питер вдруг объявил, что сейчас мы поедем в аэропорт "Ла-Гвардия", для этой цели он даже нанял лимузин. С некоторым недоверием я села в машину. В аэропорту нас проводили к грузовому терминалу, и Питер зашел в какой-то огромный ангар. Через некоторое время он вернулся вместе с грузчиком, державшем в руках большую бело-красную коробку. Коробка, похоже, весила килограммов двадцать. К посылке прилагались письмо и несколько упаковок с кошачьим кормом. Распечатав письмо, я прочитала: "Меня зовут Уицилопочтли. Я приехал из Эквадора. Я очень люблю людей и собак. Еще я люблю плавать. Почти весь день я провожу в коробке. Не забывайте кормить меня. То, что я ем, вам тоже должны были прислать. Если я вдруг занервничаю, дайте мне, пожалуйста, две таблетки из мешочка, что лежит рядом со мной в коробке". Мы вернулись в гостиницу. Двоим оцелотам, дожидавшимся нас в номере гостиницы, предстояло познакомиться с малышом Уици.
* * *
Однажды со всем этим зверинцем мы приехали в Канны, выгрузились с парохода и проходили таможню. У нас было семнадцать чемоданов: вещи Дали, все наши сумки, несколько больших портфо-лио художника в черных кожаных переплетах и три специальных алюминиевых ящика со множеством отверстий. Рассмотреть содержимое ящиков было невозможно. Сквозь отверстия проглядывало лишь несколько пучков пятнистого меха. Клетки были поставлены друг на друга, самая большая снизу, и загружены на тележку.