Живой мост
Шрифт:
Амин смотрел на него, пораженный. Прижавшись к стене, он чувствовал, как его начинает бить озноб.
— Разве ты не знаешь, где ты? Я хочу выйти, но они держат меня взаперти, не выпускают…
Когда Амин понял, что он в сумасшедшем доме, он едва не сошел с ума на самом деле. Конечно, эти законники наверняка заполучили врачебное заключение: мол, у него не все дома.
— Выбирай — веревка или сумасшествие… — продолжал отчаявшимся голосом его товарищ по несчастью. Он показал на длинную веревку, что свешивалась с оконной
— Не мучай меня… Я спать хочу, — вырвалось у Амина.
— Прошу тебя, не дай им почувствовать себя победителями!
— Ужасно, как ужасно…
— Я здесь двадцатый день. Кто заставляет нас так страдать?
— А ты не знаешь?
— Еще бы не знать! Но я скорее сойду с ума, чем кончу самоубийством! Нет, я не доставлю им такого удовольствия!
— Пытали тебя?
— Я уже ничего не чувствую. У тебя нет сигареты?
— Откуда? Отобрали, ни одной не оставили.
— Эх, давали бы мне по сигарете в день. Или хотя бы раз в неделю.
— До чего же здесь холодно! Одна эта сырость вгонит меня в могилу! За что тебя посадили?
— За что? То же самое я хотел спросить у тебя. Давно арестовали?
Амин рывком приблизился к незнакомцу и вгляделся в искаженное страданием лицо.
— О боже, это ты, Салим?
— Да, я.
— Салим, ты не узнаешь меня? Я Амин Асад.
— Амин Асад? Амин, товарищ Амин!
— Да, да… да.
— Будь они прокляты! Кто-нибудь еще арестован?
— Не знаю. Но думаю, что да.
— Тебе плохо, товарищ? Держись, будь мужчиной. Иначе они распнут тебя на кресте. Не знаешь, как там мои? Жена, дети?
В двери заскрипел ключ. Салим уполз в свой угол и тут же захрапел. Ключ все продолжал скрипеть. Наконец дверь приоткрылась. В узкой щели сверкнул совиный глаз. Ледяной взгляд обшарил камеру в поисках жертвы. Отыскал ее. Запустив когти в волосы Салима, сова потащила его к выходу. Жутко ухнула и исчезла.
Амин не шевельнулся. Он лежал, как убитый, и смотрел на веревку. Она качалась, будто свешивалась с самой луны. Он не мог отвести от нее взгляда, он не мог справиться с дрожью, словно в него вселилась какая-то не подвластная ему сила. Луна светила ему в глаза. Казалось, на ней полыхает зарево.
Амин безмолвно лежит на кровати, не в силах поднять руку, чтобы вытереть со лба холодный пот. Он пытается крикнуть и не может… Кто-то барабанит в дверь.
— Открой, Амин, это я, Ахмед… Да открой же, тебе говорят! Ты что, не слышишь?
Черт побери, как же, откроет тебе Амин, когда он изрублен на куски?! Что вы еще хотите от него? Он умер, умер давным — давно! И не может встать и не может сказать, чтобы завтра его не ждали. Он не придет на демонстрацию. Обойдитесь как-нибудь без него. А он сыт по горло. За все заплатил сполна. Даже за тех, кто ушел в мир безмолвия. За Салима и других, кто никогда, слышите, никогда
Амин скончался… Не ждите его…
— Да что там случилось, черт возьми! Амин! Товарищ Амин!
Вечер чудесный. Амин сидит на скамейке, стоящей между деревьями в «Панораме» — небольшом красивом парке. Выйдя из дому, он не знал, куда пойдет. И вскоре оказался на станции подземки. Не выгони его служитель, он, возможно, провел бы здесь всю ночь. Когда служитель напустился на него, Амин смешался с толпой, и людской поток подхватил его и вынес наверх, на улицу.
Он рассеянно огляделся по сторонам. Недалеко был холм и парк «Кармель». Впервые после того, как он вышел из тюрьмы, ноги сами понесли его к этому месту. И тотчас на него нахлынули воспоминания.
За несколько месяцев до ареста, когда встречи с Видад стали опасны, здесь состоялось их первое тайное свидание. И последнее тоже было здесь… Она сказала ему «до скорой встречи» и больше не пришла.
Все сложилось именно так, как он предполагал. Она должна была уступить родительской воле, и она уступила.
Когда ее родные узнали об их любви, Амина стали преследовать буквально по пятам. Ухитрились даже сфотографировать их во время встречи. Чтобы расправиться с Амином, собирали о нем разные сведения. Однажды к нему зашел родственник Видад и потребовал оставить ее в покое. Угрожал, что его выбросят с работы и выдадут полиции… Чем только его не запугивали! И кто знает, чем бы все это кончилось, если бы не его дружба с родным братом Видад.
Вчера на танцевальной площадке она призналась, что ее заставили выйти замуж. Бедная Видад!
Наверное, она могла бы настоять на своем, не схвати голод за горло всю их семью. И Видад отступила. Но не умерла любовь. Она жива, она дышит, она прекрасна! Вчера, когда они танцевали в парке, его сердце билось и ликовало, как прежде.
Море огней лежало у ног Амина. Взгляд его неотрывно следил за полосой света, танцующей на глади воды в порту. Никогда не знаешь, где найдешь свое счастье. Однажды и он чуть было не поймал жар-птицу в сказочном лесу.
В один из дней, после того как Видад перестала приходить на свидания, он случайно оказался в порту. Он провожал знакомую девушку из северной страны. Вместе с ней он поднялся на борт корабля, из трубы которого уже поднимались к небу огромные лоскуты дыма.
Его знакомая тихо сказала:
— Ну вот! Меня провожают сегодня…
Он улыбнулся и долго смотрел на ее спокойное решительное лицо.
— Знаешь, может быть, настанет день, и меня будут провожать, как сегодня тебя. На набережной будут стоять мать и братья. А я стану махать им и посылать воздушные поцелуи. Буду махать и махать, пока не исчезнут огни моей любимой Хайфы.