Живые не любят умирать
Шрифт:
– Не поверишь! – Самойлов даже не переспросил кто. Видать, ждал этого вопроса, чтобы предоставить отчет о проделанной работе. – Сидел в библиотеке, копался в каких-то заумных справочниках. Жек, у тебя как?
Тот наклонился к нам:
– Мы провели вместе весь остаток вечера, потягивая виски с содовой и споря, кто круче – Брюс Уиллис или Дольф Лунгрен. Скукота.
– А у тебя? – обернулся Пашка ко мне. Я лишь отмахнулась, скорчив гримасу дохлой мыши. Парни все поняли и перестали приставать с расспросами. Однако минуту спустя Женька высказался:
–
– Нет, – покачала я головой. – Я с вами больше работать не буду. – И пересела от них к Юльке. Та изнывала от любопытства, что за миссию мы с таким горячим блеском в глазах обсуждали, но теперь Серовы оказались гораздо ближе, потому передавать эту историю даже шепотом я посчитала не очень безопасным. Только через пять минут, оказавшись в бывшей Ольгиной комнате, я рассказала подружке в мельчайших подробностях, как мы трое провели остаток дня, пока она располагалась в новой комнате. Образцову дико позабавил случай в беседке, ее смех привел меня в ярость, и, перед тем как хлопнуть дверью, я заявила, что она от расследования отстранена. Конечно, я сказала это не всерьез, и Юлька это, надеюсь, поняла, она же знает мой взрывной характер.
У себя в комнате я занялась чтением. Сегодня мне удалось наконец перенестись в надуманный мир автора, вероятно, оттого, что теперь я положилась на судьбу, плывя по течению и смотря, куда оно меня занесет. А занесло оно меня в такие жуткие дебри, что я не знала как и выбраться. А если по порядку, то дело обстояло так. Через час после завтрака в мою комнату влетела ошарашенная Ленка.
– Беда, – с порога заявила она.
– Что случилось? – испугалась я.
– Инне Михайловне плохо.
Мы тут же помчались в ее спальню. Там уже был Андрей, вызывающий по мобильнику «Скорую», и Нина.
– Инночка Михайловна, что с вами? – кинулась я к больной, полулежащей на кровати.
– Ой, Катюш… печень… прихватило.
Она говорила с большим трудом, замирая от боли на каждом слове. Лицо ее побелело, губы приобрели страшный синеватый оттенок, под глазами прорисовались темные круги.
Я схватила пожилую женщину за руку. Ладонь оказалась мертвенно холодной.
– Молчите, вам лучше сейчас не говорить. Ничего, это просто приступ, он пройдет. Врачи сделают укол, и все будет чики-пики.
Я все говорила и говорила какую-то ерунду в этом же духе, но успокаивала я больше себя, чем ее. Она так неважно выглядела, что, стоило мне прекратить говорить, как я начинала паниковать.
Затем вошел Вячеслав Тихонович, за которым бегала Нина.
– Старушка моя дорогая! Что с тобой? Прихворала? – Больная молча кивнула. – Ничего, все пройдет, не переживай, родная! – Он, как и я, сам до конца не верил в свои слова, по-настоящему переживая за члена семьи, потому в его нарочитой бодрости явственно сквозила фальшь. Что и говорить – за Инну Михайловну испугались все.
– Па, не привязывайся. Видишь, ей тяжело говорить. – Андрей
После ухода врачей у меня началась чистая истерика:
– Отравили! Ее отравили! Гады… Гады… – орала я не своим голосом, мечась по комнате Инны Михайловны. Кто-то пытался меня успокоить, а я отбивалась, повторяя: – Вы не понимаете… Она слишком много знала! Отравили! За завтраком! Кто это сделал?! – Кто-то пытался держать меня за плечи, я брыкалась и, по-моему, даже кого-то ударила. Потом непонятно откуда взявшийся Женька, перекинув меня через плечо, отнес наверх, но это я уже помню очень смутно…
Соображать я начала, только когда Логинов отодвинул от моего носа Пашину ладонь с пропитанной нашатырем ватой и принялся смачно шлепать меня по щекам.
– Ты что, изверг, творишь?! – тут же вскочила я на ноги. – Ты кого лупишь?! – И ответила ему тем же. Самойлов с Образцовой еле меня от него оттащили.
– Ну слава богу! С возвращением в реальный мир! – поздравил он меня ехидным голосом, потирая ушибленные и покрасневшие от моих оплеух щеки.
– За что ты так со мной? – искренне не понимала я.
– За что? – Он начал объяснять: – Пожалуйста, давай! Иди расскажи Серовым, в чем мы их подозреваем!
– Я не собиралась этого делать!
– Нет, собиралась! Ты чуть им все не выболтала! Они сидят и голову ломают, что ты имела в виду под словами «она слишком много знала», а Нина всеми путями пытается их отвлечь. Ты чуть нас не подставила! Сперва затеяла эту ерунду со слежкой за всей семьей, а теперь вот это!
Я ахнула, поняв, что Женька-то, судя по всему, прав. Вот про какие дебри я говорила вначале. Я провалила всю операцию. Что же теперь будет?
За ужином нас собралось только шестеро. Илья до сих пор не вернулся; Инна Михайловна была в реанимации, мы звонили туда пару минут назад, и ничего обнадеживающего нам не сообщили; Юлька на мое приглашение ответила, что не голодна и хочет почитать (вероятно, все-таки обиделась). Сначала мы ели молча, но через некоторое время Вячеслав Тихонович подал голос:
– Звонил в полицию. На днях они к нам наведаются и все тут обыщут. Исчезновение трех человек подряд из одного и того же здания – такое происшествие даже они не могут обойти стороной. Щавелев, конечно, всегда был себе на уме, но даже мне не сообщить, где он и что с ним… Короче, без полиции нам не обойтись. Глядишь, и найдутся наши горничные. Или то, что раньше было горничными! – усмехнулся он, но тут же покраснел, извинившись: – Это у меня юмор такой. Черный. Не обращайте внимания.
Мы дружно закивали, мол, ничего, успели привыкнуть.