Живые нити
Шрифт:
Она прокралась в складскую комнату, где среди сбруи и седел нашла полку с мазями. Выбрав одну из них — вроде бы от «травм и ранений» — она тщательно обеззаразила укус и намазала рану толстым слоем. Олень терпеливо сносил всё, что бы с ним не делали, хотя в глазах плескалась печаль. Вернее, моментами Дине казалось, что она различала какие-то эмоции, но спустя секунду чувствовала себя дурой, а олень казался обычным животным без тени разума.
Лейла вернулась, когда начало темнеть. С огромной тканевой сумкой, тяжелой на вид, и книгой в руках, она прокралась в конюшню. Дина как раз сидела на небольшом
— Хорошая новость — я всё нашла, — сообщила она, опускаясь на диванчик рядом с Диной. — Плохая — это мудрёная штука.
Дина пробежала глазами по строкам, написанным от руки одной из её прапрабабушек.
— Крапива. Что ж, стоило ожидать, у неё как раз свойство сохранять и закреплять, — пробормотала Дина. — Какой обет тут предлагается…
— Обет молчания, — мрачно констатировала сестра. — На то, чтобы связать кофту на здорового оленя уйдет дня два. И я гоню от себя образы того, как ты будешь её надевать.
— Постараюсь управиться быстрее, — Дина не отрывалась от строк книги. — Хорошо, я всё поняла, это ерунда… Но вить нитки — сколько же нужно крапивы заготовить на такой размер? Килограмм двести? Да я неделю провожусь.
— Примерно. Поэтому я привезла тебе всё, что было на складе, — сумка с глухим ударом упала на пол. — Тут две с половиной бобины…
— Не хватит, — мрачно констатировала Дина. — Еще одна бобина точно нужна. Но это уже решаемо.
— Я могу помочь?
— Знаешь же, что нет. Одни руки — один артефакт, — печально улыбнулась она. — Пока не закончу, останусь здесь. Нужно закончить как можно быстрее, нет времени на объяснения с отцом, и я не могу оставить Алека здесь одного без защиты.
— А ты сможешь его как-то защитить?
— У меня есть револьвер, и в нем осталось четыре пули.
— А куда делись остальные две? — с тревогой в голосе спросила Лейла.
«Я стреляла в человека».
— Никто не умер, если ты об этом, — она тут же перевела разговор. — Спасибо за чистое платье. Ты что-то еще принесла?
— Тут ручное веретено, чесалка, спицы, другие мелочи. Я так и думала, что ты не поедешь домой, — ответила Лейла на удивленный взгляд сестры. — А еще блокнот и карандаш — как ты будешь общаться с конюхом, если тебе придется молчать? Кстати, я с ним поговорила. Любовь любовью, но денег предложила тоже.
— Ты сокровище, — расчувствовавшись, Дина притянула сестру к себе, прижимая к груди. — Фонарик возьму здесь. Беги, тебе пора.
На выходе из конюшни Лейла обернулась:
— Что мне сказать дома?
— Я тебя люблю, но ты не умеешь держать язык за зубами. Если начнешь говорить, то разболтаешь всё, и тут будет целая делегация семейства Дайвари, — добродушно улыбнулась Дина. — Ответь, что ты не знаешь, где я. Я сказала, что уеду на пару дней, но ничего больше не добавила.
— Ох и прилетит тебе, — вместо прощания сказала Лейла и скрылась в дверном проеме.
* * *
В саду заброшенного дома в паре километров от конюшни выросла сочная высокая крапива. Вообще крапива росла везде, но такое поле привлекло Динино внимание еще днем. И вот в простом ситцевом платье и фартуке, с секатором и в хлопковых перчатках, она стояла рядом, окидывая взглядом масштаб работы.
Время клонилось
Обет принят, пора.
Для одной бобины ниток нужно собрать целый стог крапивных стеблей без листьев и слишком мягких кончиков. Срезать у самой земли, обхватить стебель рукой и потянуть так, чтобы голый прут остался в одной руке, а листья — в другой. Повторить сотню-другую раз.
Дина собирала стебли по десять штук и оборачивала широким крапивным листом — так было проще считать. На сто штук уходило примерно полчаса.
«Хозяин дома мне еще и приплатить должен», — думала она, подбадривая себя. Для быстроты движения нужно было впасть в транс, дать рукам волю и не мешать себе глупыми мыслями — но не получалось. Дина постоянно крутила головой, высматривая нежданных прохожих или хозяина, ни с того ни с сего решившего вернуться в покинутый дом. Один раз, уже в сумерках, кто-то прошел мимо. Она замерла, прижавшись к земле, но прохожему не было до неё никакого дела.
Стемнело. Сначала Дина достала фонарик, но побоялась, что её заметят. К счастью, вышла полная яркая луна, и стало достаточно светло. Дина чувствовала себя странным домушником с весьма специфичными запросами, но никто её не тревожил. Ночь было спокойной, тихой и безлюдной.
Крапива неожиданно кончилась. Казалось, заросли напоминали непролазный лес, но едва за полночь Дина осознала, что стоит на голой поляне, усыпанной толстым слоем крапивных листьев. Рядом возвышался стог прутьев, сложенных аккуратными штабелями.
Дина связала стебли в огромные вязанки и перетаскала каждую в конюшню — всего пришлось возвращаться четыре раза. В конце её все-таки поймали: встревоженный конюх посветил Дине в лицо фонарем, недовольно побурчал, но пропустил внутрь и помог затащить вязанки в свободное стойло.
«Что Лейла сказала ему?» — с любопытством подумала Дина.
Она притулилась на складском диванчике где-то между седлами и попонами. Диванчик был старый, продавленный и короткий для её роста, поэтому она так толком и не уснула: ворочалась и дремала, лишь бы выхватить пару часов отдыха перед длинным днем.
Она встала, едва на горизонте выглянули первые лучи рассвета. Спина, заболевшая еще на крапивном поле, затекла и еле разогнулась. На пальцах проступила зелень крапивного сока и мозоли — перчатки не смогли спасти ладони. Дина потянулась, перекусила яблоком, которое Лейла забыла на столе: явно приносила для лошади, а не для любимой сестры.
Пару минут Дина простояла у открытой дверцы, с мрачной печалью осматривая фронт работ. Каждый стебель теперь нужно было раскрыть, аккуратно надломить и снять одеревеневшую часть с зеленых волокон. Откладывая неизбежное еще на несколько минут, она заглянула в денник к оленю. Тот стоял понурый; то ли горечь, то ли тяжелые рога тянули его голову к земле. Дина, не в силах поговорить и хоть как-то успокоить его, погладила по холке. Олень скосил на неё бархатные черные глаза, Дина улыбнулась в ответ.