Живым или Мертвым
Шрифт:
— Мрачное предсказание, — задумчиво сказал Райан.
— Мрачное — не то слово. Черт возьми, русские из кожи вон лезли, строили им школы, больницы, дороги — пытались подкупить их, чтобы снизить напряженность кампании и постепенно перетянуть на свою сторону. Не вышло — тамошний народ воюет просто для развлечения. Можно купить их лояльность за еду и всякое такое, можно пытаться строить им школы, больницы и дороги. Это может сработать, но не стоит ставить последние штаны на то, что дело закончится успехом. Нужно еще как-то придумать, как избавить их от наследия трех тысячелетий межплеменных войн, кровавой вражды и районов, населенных отверженными.
— И где-то в этом зачарованном королевстве ловко прячется от нас Эмир, — добавил Чавес.
— А может быть, и нет, — возразил Кларк. — Просто все давно уверены, что он где-то там.
— Вы знаете что-то такое, чего пока не знаем мы? — с улыбкой спросил Райан.
— Нет, просто пытаюсь думать так же, как он. У «морских котиков» есть одно золотое правило тактики выхода с вражеской территории: иди туда, где тебя не ждут плохие парни. Да, выбор у него невелик, зато у него разветвленная инфраструктура и неограниченные деньги.
— Он может находиться в Дубае, — предположил Динг, — жить в одной из этих роскошных вилл.
Бывший президент Райан рассмеялся.
— Мы его ищем, не жалея сил. Проблема в том, что, не имея Директората стратегической разведки, которому можно было бы поставить нужные вопросы, и Оперативного директората, который мог бы забраться в дело настолько глубоко, чтобы докопаться до сути, мы крутим колеса вхолостую. Все ребятишки, которых Килти усадил в большие кресла, способны лишь к глобальному мышлению, а так ведь дела не делаются.
Двумя часами позже Кларк и Чавес возвращались в Вашингтон. По пути они обменивались впечатлениями от ленча и обдумывали услышанное. В частности, Кларку было ясно (хотя Райан упомянул об этом лишь мимоходом), что перспектива сражения за Белый дом уже легла тяжким бременем на плечи бывшего верховного главнокомандующего.
— Он пойдет на это, — заметил Чавес.
— Ага, — кивнул Кларк. — Ему кажется, что иного выхода нет.
— Иного выхода действительно нет.
— Как и у нас, Доминго. Работа новая — дерьмо прежнее.
— Ну, не совсем прежнее. Уверен, что будет интереснее. Знать бы только, намного ли?
— Думаю, не так чтобы намного. Трупы всегда вредят бизнесу, к тому же от трупа редко удается узнать что-нибудь полезное. Теперь у нас с тобой новое ремесло — сбор информации.
— Но ведь любое стадо время от времени нуждается в выбраковке.
— Ты прав. В Лэнгли главная проблема всегда состояла в том, чтобы найти кого-нибудь, кто подпишет ордер. Ты ведь знаешь, что бумаги живут вечно? Во Вьетнаме шла настоящая война, и приказы можно было отдавать устно, но как только она кончилась, кабинетные вояки принялись подкладывать себе под задницы самые толстые подушки, а потом и юристы подняли свои змеиные головы, но это было еще не самое худшее. Нельзя, чтобы государственные служащие отдавали или не отдавали такие приказы в зависимости от настроения. Рано или поздно персона А освободит свой кабинет, а персону Б замучают угрызения совести, и она не только сдаст тебя с потрохами, но и перевалит на тебя всю вину, нисколько не думая о том, что плохой парень больше чем заслуживал скорейшего вызова на Божий суд. Просто удивительно, насколько опасной штукой является совесть — и ведь она всегда просыпается в самое неподходящее время. Динг, мы живем в далеко
— А вот насчет пустых президентских помилований… — задумчиво сказал Чавес, меняя тему. — Разве это законно?
— По крайней мере, если помнишь, тот парень сказал, что да. Помню, когда вышел фильм «Доктор Ноу», я заканчивал школу. В рекламе говорилось: два нуля в обозначении агента 007 означают, что он имеет разрешение убивать, кого сочтет нужным и когда захочет. Для шестидесятых годов это казалось очень красиво. Администрации Кеннеди и прочим, вплоть до Уотергейта и других подобных штучек, идея тоже очень нравилась. Вот и начали операцию «Мангуст». Она, как известно, закончилась полным провалом, но ведь никто и никогда не говорил о том, насколько огромным оказался этот провал. Политика, так-то, — подытожил Кларк. — Думаю, тебе никто об этом не рассказывал, так ведь?
— На Ферме — ни звука.
— То-то и оно. Кому захочется работать на контору, способную вот так вываляться в дерьме? Прикончить главу иностранного государства — очень дурная шутка, сынок. Даже если одному из наших президентов нравилось корчить из себя социопата. Знаешь, это даже смешно — насколько люди не любят обдумывать последствия своих поступков.
— Вроде тех, которые совершаем мы?
— Нет, если только не замахиваться на людей, которые значат по-настоящему много.
— А что за чушь насчет рейнджера?
— Его зовут Сэм Дрисколл, — напомнил Кларк. Райан рассказал им о том, что Килти приказал военной прокуратуре расследовать события этого рейда. — Мне еще в девяностых довелось походить с Дрисколлом по горам. Хороший человек.
— Что-нибудь делается, чтобы закрыть эту историю?
— Не знаю, но вряд ли Джек рассказал нам о ней без какой-то задней мысли.
— Новый рекрут для Кампуса?
— Так Дрисколлу, в любом случае, будет мягче падать, согласен?
— Конечно. И все же видеть, как вся твоя карьера летит псу под хвост из-за того, что какой-то долбо…б решил погубить тебя для собственной карьеры — нет, дружище, это неправильно.
— С какой стороны ни посмотри, — согласился Кларк.
Несколько минут они ехали в молчании, которое первым нарушил Чавес.
— Он выглядит взволнованным. Усталым.
— Кто, Джек? Любой на его месте выглядел бы не лучше. Бедняга. Ему, на самом деле, хочется спокойно писать мемуары, упражняться на поле для гольфа, изображать доброго дедушку с внуками. Знаешь, он ведь на самом деле отличный парень.
— В том-то и дело, — кивнул Чавес.
— Угу. — Кларку было очень приятно ощущать, что его зять не впустую потратил время в Университете Джорджа Мейсона. — Чувство долга порой может завести в такие дебри… А потом приходится ломать голову над тем, как выбраться обратно.
Райан, остававшийся у себя дома, в Перегрин-клифф, снова сидел за компьютером. Мысли у него путались, пальцы не попадали по клавишам. Чертов Килти… Отдать под суд солдата за то, что он убивал врагов! Это, — с горечью думал он, — лучше всего характеризует мысли и характер нынешнего президента.
Он взглянул на телефонный аппарат, имевший выход на несколько линий. Потянулся к нему, отдернул руку, потом еще раз, по-видимому, руководствуясь не учением Блаженного Августина о воле и сопротивлении, а какими-то своими внутренними порывами. Но на третий раз все же поднял трубку и набрал номер.