Жизель до и после смерти
Шрифт:
— Тогда она ответила бы: «Я рада за вас, друг мой, и в свою очередь хочу поделиться с вами переживаниями, которые, в отличие от прежних, так великодушно вами выслушанных, принесли мне счастье и не меньшую тревогу. Я счастлива сообщить вам, что полюбила впервые в жизни и это чувство переполняет меня, но так же внушает некоторую озабоченность. Получив всю любовь, какую можно вообразить, я не знаю, сумела ли ответить так, чтобы не оставалось сомнений в том, что мое чувство так же сильно и щедро. Я неопытна и в этом моя беда. А мне так бы хотелось сделать дорогого мне человека счастливым вполне. Может быть вы великодушно дадите мне урок?» После этого она стала бы терпеливо ждать ответа.
— Как ты думаешь, она сможет подождать до вечера? Ее адресату
— У меня сегодня спектакль. Ты придешь?
— Я теперь всегда буду смотреть все твои спектакли, — Андрей поцеловал Лидию, потом еще раз, его рука скользнула под одеяло, лаская ее тело, но он все же оторвался от нее.
Пока он одевался, Лидия лежала, бездумно глядя на его движения, и просто отдавалась наслаждению видеть его в своей спальне за совершенно обыденным занятием. Андрей попросил вдеть ему запонки и она, просияв, начала делать это со старанием, словно выполняла ответственную работу.
— Позавтракать с тобой я уже не успею, жаль. До вечера, дорогая, — он еще раз поцеловал ее и ушел, а Лидия осталась лежать, уютно устроившись под одеялом. Теперь так будет всегда, промелькнуло у нее в голове, какое невероятное счастье!
После завтрака Лидия пошла в церковь и долго стояла на коленях, молясь и благодаря Богородицу за дарованное ей счастье. Танцевала Лидия в этот день необычайно хорошо. Тело ее словно парило над землей, преодолев земное притяжение. В антракте к ней в уборную зашел Фокин и предложил репетировать с ним «Жизель». Лидия вспыхнула от счастья. Она знала, что в Петербурге ей не дадут исполнить главную партию, она не дослужилась до балерины и еще несколько лет будет танцевать вторые роли, но у Дягилева все было по-другому. Господи, хоть один разок! О «Жизели» Лидия мечтала всю жизнь, ей снилось по ночам, как она в облаке белых газовых тюник кружит по сцене. Печальная история деревенской девушки, обманутой молодым аристократом, сама по себе незамысловата, и Лидия чаще представляла себя во втором акте — загадочной и мистической вилисой, призраком погибшей девушки. После спектакля Лидия бросилась к Андрею, чтобы сообщить о неожиданном предложении.
— Ах, я так счастлива, так счастлива! Это самая большая радость! — она тормошит его руку, улыбается, вся светится, — Скорее бы домой и начать репетировать!
Андрей поражен: утром она светилась от счастья в его объятьях, забыв обо всем на свете, и вот теперь возможность танцевать затмила для нее все, она все забыла, кроме балета. Но потом он задумывается над тем, что сам он не мешает любовь с работой и не думает отказываться от интересного ему дела. А Лидия, женщина с огромным талантом, должна ли делать вид, что для нее нет в жизни ничего важного, кроме любви? Лидия чутко замечает его рассеянность и вопросительно заглядывает в глаза.
— Я очень рад за тебя, Лидочка! Но ты все-таки за своими танцами не забывай про меня, — жалобно добавляет Андрей и она, рассмеявшись, ласково сжимает его руку.
— Я не могу забыть тебя, ты теперь живешь там, внутри меня. Чтобы забыть тебя, я должна умереть. А мне сейчас так не хочется!
Андрей не переставал, наблюдая за Лидией, удивляться ее поразительной переменчивости: то она была нежной и влюбленной девочкой, наивной и невинной, ничего не знающей о любви, то, разгораясь страстью в его объятьях, была упоительна в любовном исступлении и удивляла его неумелыми, но искренними порывами, а то была задумчива и романтична, любила поговорить о поэзии, музыке, прекрасно в этом разбиралась и обладала хорошим вкусом. На природе это была совсем другая Лидия. Андрею казалось, что она сливается с окружающим, так естественно и гармонично выглядели все движения ее тела среди деревьев и цветов, так радостно наслаждалась она красотой природы. Такое же удовольствие она испытывала, любуясь красивой архитектурой. Идя иногда по улице, она замирала, увидев дом со скульптурными изящными украшениями или готическую церковь, и, найдя руку Андрея,
По-прежнему много говорили они о чувствах, словно продолжая переписку. «А как ты думаешь?» неизменно начинала Лидия, и вопросы могли быть любыми, от самых наивных, до совершенно серьезных:
— А как ты думаешь, что было бы, если бы мы не стали переписываться? Ты бы меня не полюбил? — радостно улыбнувшись на его признание, что он ее полюбил еще в Варшаве, она продолжает, — А как ты думаешь, любовь может помешать мне танцевать? Нет, мне говорят, что танцевать я стала лучше, я не о том. Я знала раньше одну только привязанность в жизни, но теперь я разрываюсь на две части. Когда я с тобой, я чувствую себя виноватой, потому что не должна отвлекаться на постороннее. Но, знаешь, когда я на репетиции, я все время о тебе думаю, мне очень хочется быть с тобой. Это плохо? Я должна выбрать что-то одно? Но я тогда умру, я не могу без тебя и не могу бросить танцевать.
— Девочка моя, ты не должна чем-то жертвовать и выбирать что-то одно не надо. Разве одно другому мешает?
— Да, — задумчиво подтверждает Лидия, — это сбивает меня, я уже не думаю больше о технике…
— Может, поэтому тебе и говорят, что ты стала лучше танцевать? Ты перестала думать о второстепенном для тебя, теперь ты думаешь только о чувствах и танцуешь чувства.
— Ты считаешь, что чувства — самое главное, а остальное второстепенно?
— Для тебя — да. Ты артистка, Лидочка, ты должна жить чувствами, они будут питать твое творчество. Ты ведь сама жаловалась, что трудно изображать на сцене любовь, не зная ее, или, что еще хуже, страшась. Технику ты отработаешь на репетиции, а на спектакле ты будешь жить чувствами героини.
— Знаешь, теперь я, возможно, по-другому могу оценить историю Жизели. Я никак не могла понять, почему она сходит с ума только из-за того, что ее соблазнил мужчина. От этого не сходят с ума. Но вот если бы ты сказал мне, что скоро женишься на другой, это не разбило бы мне жизнь, это разбило бы меня саму, то есть мое сознание. Ты понимаешь?
— Я понимаю, — серьезно говорит Андрей, — и клянусь тебе, что никогда не женюсь ни на ком другом.
Уехать вместе в Петербург не удалось, Андрея задержала срочная работа и Лидия, стоя у открытого окна вагона, долго махала ему, пока поезд не проехал платформу. Две недели разлуки казались ей вечностью. Дома, расцеловав мать, она, не выдержав, сообщила со счастливой улыбкой:
— Мама, я влюблена! И он скоро придет просить моей руки! Мамочка, я так счастлива!
— Лидочка, а как же Сергей Ильич?
Улыбка сходит с губ и Лидия растерянно смотрит на мать.
— Я забыла о нем, ах, как нехорошо! Он ведь так меня любит… — Лидия представляет, как он ее любит — так же, как она Андрея — и потрясена, впервые представив себе чувства другого человека, как если бы они были ее чувствами, — Что же делать? Мне так жаль!
Лидия рада, что Гурского сейчас нет в городе. Впервые ей предстоит сделать больно человеку, которого она уважает и которому благодарна за его чувства. Оценить это по-настоящему она смогла только теперь.