Жизнь бьет ключом
Шрифт:
Где-то была еще одна русская, и она вполне могла оказаться пропавшей Ликой.
— Почему ты не спросила, как она выглядела? — сказала я.
— А? — переспросила Розалия. — Я спрашивала. Он сказал, что обе были хорошенькие и светловолосые.
— Значит… Это могла быть Лика!
Это я прокричала слишком громко. Розалия поморщилась:
— Ну не кричи, пожалуйста! Сейчас мы все это обдумаем. В тишине, спокойствии, с чашечкой кофе…
Она сосредоточилась, стараясь понять, почему это я так уверена, что там была Лика.
— Может
— Господи, какой кошмар, — простонала Розалия, входя в дом. — Сразу ощущается незримое присутствие Дениса!
Кошмар — это было мягко сказано. У меня создалось впечатление, что дом долгое время служил пристанищем разнузданных «солдат фортуны». Повсюду валялись банки из-под пива — скомканные и раздавленные, они усеяли пол ярким разноцветием.
— Надеюсь, что в холодильнике мой братец забыл несколько баночек, — проговорила Розалия, уныло смотря на следы его пребывания. — Таня, ты можешь объяснить любовь русских к беспорядку?
— Наверное, это связано с тем, что в душе каждого из нас затаился Нестор Иванович Махно, — предположила я, — но так как иного настойчивого устремления к анархии мы проявить не можем-с, приходится мусорить, реализуя тем самым скрытый комплекс прирожденного анархиста.
— Неправда, — возразила Розалия, — анархия — мать порядка.
Я взглянула на нее с интересом. Откуда этакие познания?
— Я в юности торчала среди хиппи, — сообщила Розалия безмятежно. — Кстати, пиво он оставил. Ура моему братишке… Подвиг для него удивительный.
Она достала из холодильника три банки, запотевшие от холода.
— Прозит, — приветствовала она находку, разливая холодное пиво по кружкам.
— А убираться? — спросила я.
— Во мне проснулся Нестор Иванович, — объявила Розалия.
— Знаешь, во мне, кажется, тоже он начинает просыпаться, — отметила я.
— Тогда давай плюнем на эту духовную смурь и напьемся пива в куче мусора под звуки музыки, — предложила Розалия.
Если в моей душе и оставались ростки любви к идеальному порядку, то после нескольких глотков они испарились в воздухе, как сон. Я уже вполне равнодушно оглядела комнату и отдалась звукам песенок «Битлз». Не каждый день удается попить пивка в Америке с представительницей российских интеллигентствующих хиппи.
— Так вот, вернемся к нашим баранам… Я ее не убивала.
Розалия застала меня врасплох. Вечно так — стоит только расслабиться, как тебе сразу напоминают о делах.
— Ты это к чему? — нахмурилась я, пытаясь собрать воедино мысли, в испуге разбежавшиеся от пива.
— К Венди. Я ее не убивала. Может быть, я и способна на убийство, но уж тогда я занялась бы кем-нибудь более противным.
Я поняла, про кого она говорит, и немного нахмурилась:
— Почему ты его так не любишь?
— Не знаю, — пожала плечами Розалия. — Может,
— Ну и что? — удивилась я. — Копы тоже люди. У меня есть в Тарасове друг, Андрюшка Мельников, он тоже коп. Нормальный парень. Свой в доску.
— Наши копы — не их копы, — назидательно заметила Розалия. — Наши нормальные ребята. А их… Заразы, одним словом.
После таких понятных объяснений все сразу стало на свои места. Хотя мне было трудно связать слово «зараза» с Родни Эвансом.
— По большому счету мне наплевать, кто решил убить Венди, — призналась я. — У меня одно-единственное желание — найти Лику, отчитаться перед обществом и испариться в сторону Тарасова. От Америки меня уже мутит.
— Ой, а мне она как надоела! — обрадовалась Розалия и пропела, коверкая слова: — «Гуд бай, Америка, оу, сюда я больше не ходок…» Послушай, чего мы так сюда рвались? Здесь вообще царство филистеров. Они же помешаны на общественном мнении.
— Там у нас тоже в этом плане не сахар, — справедливости ради признала я.
— А мне кажется, у нас лучше. — Розалия, по всей видимости, собиралась расплакаться. От пива у нее начался приступ ностальгии, а я не знала, как с этим бороться.
Она сидела, поникшая, уставившись в свой стакан с таким видом, как будто пыталась разглядеть на его дне Воробьевы горы, где она распивала разбавленное пиво в студенческие времена.
Я дотронулась до ее плеча.
— Эй, — проговорила я мягко. — Все будет в порядке. Заря взойдет, и мы победим. Так что не падай на дно стакана, мне будет трудно тебя оттуда доставать.
Она посмотрела на меня и рассмеялась. Хотя, честно говоря, смех у нее вышел невеселый.
— Увези меня домой, Танька, — попросила она, пытаясь скрыть слезы, выступившие на глазах, — слышишь? Увези меня, пожалуйста, домой!
Для меня нет ничего страшнее женской истерики. Поэтому, глядя на потоки прозрачных слез, смывающих косметику с Розалии, я находилась в растерянности. Ну и что мне с этим наводнением делать?
Она лепетала сквозь слезы, как она жутко несчастна, какие все козлы, включая Билла и Дениса, который требует, чтобы его называли на американский манер «Деннис», про то, что здесь все помешаны на гамбургерах и поэтому все толстые, как хрюшки, и еще что-то, из чего я заключила, что Розалия совсем не так уж и счастлива и вполне понимает сбежавшую Лику.
— Знаешь, зачем они на нас женятся? — спросила она меня, сделав страшные глаза. — Потому что тогда у них появляются бесправные домработницы, на которых уходит куда меньше денег, чем на прислугу, живородящие коровы и заодно бесплатные шлюхи.
— Не пойму, чем в таком случае американцы отличаются от русских мужчин, — рискнула возразить я. — У наших те же самые пожелания.
— Да, но…
Розалия не договорила.
— «Да, сыночек, но здесь твоя родина», — процитировала я известный анекдот про мышонка.