Жизнь цирковых животных
Шрифт:
– Жаль, – посочувствовал Генри. – Должно быть, он причинил тебе боль.
– Ужасную! Я никого не любил так, как его.
– И что же тебе нравится в этом Дойле? – Плохой вопрос,мысленно одернул себя Генри.
– Ну, сначала мне нравилось, что он любит меня, – мальчик так серьезно рассуждал об этом. – Но теперь он меня не любит, а я все еще люблю его, так что тут было что-то большее.
– Секс, – промурлыкал Генри.
Тоби потупился, щеки его зарделись. Надо же,
– Да, разумеется. Но секс мне нравился потому, что это значило – мы любим друг друга, а не наоборот. Сам по себе секс – ничего особенного.
Но тоже неплохая штука, подумал Генри.
– Для парня из «Гейети» ты на редкость романтичен.
– Да, странно, но у меня комплексы насчет секса. Только и думаю об этом. Я не могу заниматься сексом без любви. Потому-то я пошел в «Гейети» – попробовал стать по-настоящему свободным, делать то, чего я никогда бы не осмелился делать у себя в Висконсине. Здесь я бываю очень-очень распущенным…
– Когда я смотрел представление, я в это верил.
– Но только не в постели. Не в жизни. Тут-то все… – Тоби прижал локти к бокам и замахал руками, точно плавниками. – Я всего-навсего придурочный старомодный романтик.
А Генри думал, подобного рода чушь, шлюхи с чистым сердцем, вывелись со времен Теннеси Уильямса. Или это способ отпугивать хищников? Да нет, мальчик слишком глуп, чтобы выдумать такое.
Считаете меня молокососом? – гордо вскинул голову Тоби.
– Вовсе нет. Всякое бывает. Тебе сколько лет?
– Двадцать четыре.
А выглядит и рассуждает так, словно и двадцати нет.
– У тебя впереди много лет. Жизнь научит.
– Я готов учиться. Всему-всему. Актеру это необходимо.
– И любому человеку не повредит.
– Так, насчет моего романа с Калебом…
– Да? – устало переспросил Генри.
– Калеб умный. Он столько всего читал. Не только пьесы. Театр он знает досконально, не как актер, а как писатель. Он написал для меня пару монологов, для той пьесы, в которой я сейчас играю. Еще до того, как мы расстались. Я все время нахожу в них новые смыслы. Слой за слоем. Огромная работа.
– Ты играешь в пьесе? – уточнил Генри.
– Нуда. Мы с ребятами ставим небольшую вещь.
– С удовольствием посмотрел бы, – сказал Генри. – Честное слово. Но не могу. Самое ужасное в нашей работе – не успеваешь посмотреть, как работают друзья. Увы! – Он поспешил заранее отвергнуть приглашение. Дружок-петушок и так слишком часто заводил его в третьесортные театришки. – А что еще тебе нравилось в этом человеке?
– Ну, еще он красивый.
– Конечно.
– По крайней мере, на мой взгляд. Другие, наверное, не видят, как он красив. Думают, коротышка, да еще и худой.
– Коротышка вроде меня? – переспросил Генри.
Прищурившись, Тоби всмотрелся в него:
– Нет, пониже.
–
Тоби растерялся.
– Нет. Нет! Я был рад за него. Но к любви это не имеет никакого отношения.
– Успех сексуален! – настаивал Генри, не забывая при этом себя. – Это как красота или чувство юмора. Тем более, когда человек достиг успеха в той самой области, где ты хочешь пробиться.
– Нет, – повторил Тоби. – Я бы любил его, даже будь он маклером. Или там мусорщиком, дантистом.
Похоже, он рассчитывает обмануть Генри. Или этот мальчик обладает поразительной способностью обманывать самого себя?
Час был поздний, Генри устал. Он допил рюмку. У Тоби в чашке оставалась лишь коричневая подсохшая пенка. Пора переходить к следующей фазе.
– Я бы с удовольствием посидел еще, – заговорил Генри, – но уже с ног валюсь. И ты, наверное, устал. Мы с тобой оба сегодня хорошо поработали. Пора прощаться. Разве что пойдешь ко мне?
Тоби скривился, выражая сожаление, просьбу извинить:
– Прости, не могу. Нет, я польщен! Ты просто представить себе не можешь! Чтобы актер, которого я обожаю, захотел переспать… ведь ты это имел в виду? Или я…
Подняв руку, Генри прервал этот скулеж.
– Я знал, что ты скажешь «нет». Но попытаться-то надо – на всякий случай.
Тоби совсем смутился.
– Не сердись на меня. Я же тебя предупреждал. Не могу. Я не прикидываюсь.
– Все в порядке. Ты прав – так оно лучше. Гораздо благоразумнее. Не будем портить нашу чудесную первую встречу сексом.
Генри иронизировал, хотя сам не знал, против кого обращена его шутка. Он знал, что Тоби его отвергнет, но почему-то ему это понравилось.
– Приятно было познакомиться, – продолжал он. – Надеюсь, еще встретимся.
– Правда? – обрадовался Тоби. – Я бы тоже хотел.
Генри выдержал паузу, притворяясь, будто обдумывает этот вопрос.
– Ты уже смотрел «Тома и Джерри»? Чушь собачья, но зато веселая. Так народ говорит. Сегодня я видел твое шоу, будет справедливо, если теперь ты посмотришь мое, – добавил он со смехом. – Когда у тебя свободный вечер?
Мальчик задумался.
– Всю неделю у нас репетиции, кроме вторника. Да, во вторник мы заканчиваем рано. Многие ребята работают ночью в ресторане.
– Значит, вечер вторника. Отлично. Я оставлю в кассе билет на твое имя. А потом приглашу тебя на ужин.
– Это необязательно.
– Обязательно. Терпеть не могу ужинать в одиночестве. Ах ты, старый потаскун, мысленно попрекнул себя Генри, оплачивая счет. Мальчик тебя сразу же раскусит.
У выхода они попрощались. Генри хотел было поцеловать мальчика в щеку – в конце концов, у артистов это принято, но ограничился сердечным рукопожатием.