Жизнь цирковых животных
Шрифт:
– Я ничего не разыгрываю, Калеб! Говорю, как чувствую. Мне очень больно от того, что ты меня больше не хочешь. Но я принимаю эту боль. Я упиваюсь каждым мгновением. Пройду все до конца.
Несмотря на пафос и наигрыш, Калеб, к своему ужасу, готов был поверить Тоби.
– И поэтому ты встречаешься с Генри Льюсом?
– Я тебе уже сказал: это не свидание, а всего-навсего ужин.
– Если ты гоняешься за Льюсом, чтобы пробудить во мне ревность… – Калеб только головой покачал. – Пустое. Забудь про меня, займись им. Он того
Тоби поглядел на Калеба с откровенной злобой.
Да, я засранец, подумал Калеб. Но как тут быть?
– Слушай, приводи его на вечеринку! Звезда британского театра! Похвастаешься перед гостями. Все подумают. Тоби – счастливчик, бросил неудачника и поставил на победителя.
– Пошел к черту! – пробормотал Тоби. – Я не хочу Генри, мне нужен ты.
Калеб испустил вздох. Что, даже такое обращение не отпугнет Тоби?
– Со мной ничего не выйдет. Уж извини.
– Как ты не понимаешь, Калеб? Я люблю тебя.
– Знаю. Ты все время это повторяешь. Но я не люблю тебя.
– Почему? Что я тебе сделал?
– Ничего ты не сделал. Не люблю, и все тут. В этом нет ничего для тебя обидного.
– Знаю, почему. Ты любишь покойника.
На этот раз Калеб не взорвался, как при последнем разговоре с Беном.
– Бен умер шесть лет назад. Все это не имеет к нему отношения.
– А знаешь, почему ты не можешь его разлюбить? Потому что недостаточно любил его при жизни.
Сцепив зубы, Калеб удержал гневный вопль.
– Что за чушь! Ток-шоу наслушался? Что ты вообще в этом понимаешь? Ни хрена!
Он изумился собственной ярости. Скрыть ее не удалось, Тоби явно испугался.
– Извини! – заблеял он. – Но я так тебя люблю, вот и несу всякую чушь!
Калеб отвернулся, сожалея уже и о своей вспышке, и о вырвавшихся у него словах.
– Иди домой, Тоби. Домой, или на работу, куда шел. Мы не подходим друг другу.
– И на твой праздник не приходить?
– К черту праздник! – свирепо расхохотался Калеб. – Приходи, не приходи – без разницы. А сейчас иди. Очень тебя прошу. Устал до смерти и не в настроении.
Тоби поднялся и застыл на месте, моргая, гримасничая. Актер изобразил «глубокое раздумье».
– Ладно, я уйду! – провозгласил он, наконец.
Калеб проводил его через квартиру до двери.
– Извини, насчет Бена я сморозил глупость, – сказал Тоби. – Я не имею права лезть в это. Конечно же, ты любил его.
Они вышли в холл.
– До свидания, – произнес Калеб, протягивая руку.
– Что? – Тоби уставился на раскрытую ладонь. – Не хочешь даже обнять меня? Боишься, что полезу целоваться?
– Не стоит, Тоби. В другой раз.
Тоби попятился, отдернул руку и поднял ее как можно выше, словно Калеб собирался ее ловить.
–
– Вот и хорошо. Проведи ночь с Генри Льюсом. Береги себя. – Калеб не собирался иронизировать, но невольно у него вырвался очередной сарказм.
На площадке у лифта Тоби приостановился.
– Ты не понимаешь! Ты еще поймешь! Пройдут годы, и ты увидишь: я – лучшее, что было в твоей паршивой жизни!
И он опрометью бросился вниз по лестнице. Не стоило портить заключительную ремарку, банально дожидаясь лифта.
Калеб спокойно затворил дверь, повернул ключ в замке. Улыбнулся.
Ведь и правда смешно, абсурдно даже. Красивый, милый, привлекательный мальчик добиваетсяего внимания. Насквозь эгоцентричен? Что тут такого? Неуверен в себе до такой степени, что ревнует к мертвецу? Зато молод, хорош собой, горяч, а главное – доступен. Скучен, но разве это главное? Секс – такая глупая штука. Ради секса человек променяет мир и покой на плохую компанию и нудные беседы.
Под настроение Калеб позволил бы себя любить, пока Тоби на это способен. У Тоби – первая любовь, вернее – первое востребованное чувство, пусть на него ответили не любовью, а всего лишь похотью. Любая взаимность была для этого мальчика столь новой, столь радостно неожиданной, что пройдет немало времени, пока он осознает, наконец, как мало они с Калебом подходят друг другу.
Генри Льюс его обработает, сказал себе Калеб. У Льюса закаленное сердце. Артист, знаменитость. Он таких мальчиков дюжинами глотает, как пончики.
28
– Лублу тэбя, как свынка гразь! – Эта фраза возникла в голове Джесси, пока она ехала в метро, в готовом виде, вместе с иностранным акцентом. К чему сказано, откуда взялось? Почему-то эти слова ассоциировались с Гретой Гарбо.
– Сообщение для Джессики Дойл. Говорит Аллегра. Как насчет кофе? Нужно посоветоваться. Биип.
Запись дожидалась Джессику на автоответчике Генри. Она догадывалась, о чем пойдет речь: притащить Калеба на «2Б». Почеши мне спинку еще раз,и я тебе почешу – при случае.Аллегра – это Аллегра. Но Джессику эти отношения устраивали – по крайней мере, никаких иллюзий.
– Привет, Аллегра. Кофе – это мысль. Три часа подойдет? Встретимся в Центральном парке. Хороший день, что взаперти сидеть? Позвони, договоримся.
Щелк-щелк-щелк.
Генри уже гремит железом в столовой.
Джесси принялась за работу. Проверила расписание, записала Генри к зубному, заказала столик в ресторане. На следующей неделе он обедает с Кристиной Риццо и Руфусом Бруксом, писакой из Голливуда. Потом явился курьер с заказной бандеролью, и Джесси расписалась за Генри. Она научилась подделывать его небрежную закорючку. Плоская бандероль от Адама Рабба.