Жизнь дается лишь дважды
Шрифт:
— Вы знаете, сэр Джеймс, лучшие сорта с Ямайки сейчас почти не уступают «гаванам». По крайней мере, верхний лист делается именно так, как надо.
Портфилд закрыл стеклянную крышку ящика и отошел.
Сэр Джеймс Молони взял со стола специальный пробойничек, тщательно проколол кончик своей сигары, прогрел его зажигалкой «Свон Веста» и потихоньку запыхтел, раскуривая. Отпил глоток коньяка, потом кофе и поудобнее устроился в кресле. С добродушной иронией взглянул на хозяйки кабинета:
— Отлично, друг мой. Рассказывайте. В чем дело?
Мысли М. витали где-то далеко. Казалось,
— Какое дело? — спросил он рассеянно.
Сэр Джеймс Молони был крупнейшим неврологом Англии. Годом раньше он получил Нобелевскую премию за свои знаменитые «Некоторые побочные психосоматические явления органической неполноценности». Заодно он консультировал Секретную Службу. И хотя приглашали его нечасто и только в особых случаях, проблемы эти весьма его занимали, были интересны как специалисту и важны для безопасности страны. Теперь, после войны, бывал он здесь совсем редко.
М. отвернулся от гостя и принялся разглядывать автомобили на площади.
— Друг мой, — сказал сэр Джеймс, — как и у всех, у вас есть стереотипы поведения. Один из них: приглашаете меня на ланч в «Блейдз», закармливаете, как страсбургского гуся, посвящаете в очередную гнусную тайну и просите помочь разобраться в ней. В последний раз, припоминаю, хотели, чтобы я извлек информацию из некоего дипломата, загнав его в глубокий гипноз. Вы сказали, что это последний шанс. Помочь я вам не смог, а через пару недель узнал из газет, что этот человек погиб после неудачного опыта с силами земного тяготения на уровне одиннадцатого этажа. Коронер вынес вердикт, где можно было выбрать между «упал или был выброшен». Чем я буду расплачиваться за ужин на сей раз? — Уже добродушнее сэр Джеймс добавил: — Давайте, М.! Облегчите душу!
М. холодно посмотрел ему в глаза.
— Это 007. Он меня все больше и больше беспокоит.
— Я его дважды обследовал. Что-нибудь новое?
— Нет. Все по-прежнему — медленно разваливается на части. Опаздывает на службу. Плохо работает. Делает ошибки. Слишком много пьет и просаживает кучу денег в игорном клубе. Скоро на него просто невозможно будет положиться. Черт знает что, с его-то послужным списком.
Сэр Джеймс покачал головой:
— Ничего странного. Вы или не читали мои отчеты, или читали невнимательно. У парня нервный шок.
Сэр Джеймс наклонился и нацелился сигарой в грудь М.
— Вы жесткий человек, М. Должно быть, из-за такой работы. Но есть проблемы — человеческие, например, которые невозможно решить линьком. Как раз такой случай. Ваш агент, упрямый и мужественный, каким и вы были в его годы. Холостяк и бабник. Внезапно влюбляется, отчасти потому, что его дама в беде и нуждается в помощи. Удивительно, как мягки иногда эти жесткие парни. Он женится, и через несколько часов ее убивают. Как звали убийцу?
— Блофелд. Эрнст Ставро Блофелд.
— Ну вот, парень отделался трещиной в черепе. Но потом ему стало совсем плохо, и ваши медики решили, что у него мозги не в порядке, и отправили его ко мне. А у него ничего нет. Физически здоров — но в шоке: пропал вкус к жизни. Я слышу это от пациентов каждый день. Психоневроз. На вашего парня это свалилось внезапно. Ситуация трагическая: гибель любимой,
— Дважды. И оба раза — полный провал. Чуть было не погиб сам, наделал ошибок и подставил под удар других. Вот это-то меня и волнует. Раньше у него ошибок не было. А сейчас, похоже, неудачи сами ищут его.
— Еще один невротический симптом. Что вы намерены делать?
— Вышвырнуть его. Как смертельно больного. Я не собираюсь держать в отделе недоумка, каких бы оправданий вы, психологи, для него не выдумали. И плевал я на все его прошлые заслуги. На пенсию. Почетная отставка, и все такое. Найду ему какое-нибудь занятие. Пусть банки охраняет.
М. неуверенно смотрел в голубые детские глаза знаменитого ученого:
— Вы-то меня понимаете, сэр Джеймс? И в штаб-квартире, и у оперативников все забито, и нет такого места, куда я бы мог засунуть 007 и позволить ему ошибаться.
— Вы теряете одного из лучших своих людей.
— Что поделаешь… Я не могу рисковать.
Сэр Джеймс повернулся к окну, задумчиво попыхивая сигарой. Бонд ему нравился. Ему и раньше приходилось консультировать этого парня. Он чувствовал в нем настоящее мужество, душевные силы, позволяющие выстоять там, где обычный человек ломается. Экстремальная ситуация высвободит эти резервы, разбудит жажду жизни. Он помнил, как бесчисленные невропаты навсегда исчезли из его кабинета сразу после начала войны. Нарастающий страх и возрастающие неприятности вытеснили меньшие. Он принял решение. Он повернулся к М.:
— Дайте ему еще один шанс. Уверен, что поможет. Ответственность беру на себя.
— Что вы имеете в виду?
— Я мало что знаю о вашей работе, М. Своих секретов хватает. А вот этому парню нужно поручить что-то совершенно невыполнимое. Не обязательно опасное, убийство там, или похищение русских шифров. Но что-то очень важное и столь же безнадежное. Дело, которое заставит забыть о личных неприятностях, заставит его мобилизоваться. Не жалейте его. Он любит свою страну — используйте его патриотические чувства. Грудь в крестах, или голова в кустах. Для человека его склада это важно. Придумайте дело, требующее немедленного решения. Дайте ему задание! И он придет в себя. По крайней мере, дайте ему шанс. Договорились?
Пронзительный звонок красного телефона, молчавшего так много недель, вышвырнул Мери Гуднайт из ее кресла перед пишущей машинкой, как эжектор отстрелянную гильзу. Ока метнулась в соседнюю комнату, подождала секунду, переводя дыхание, и, с опаской, как гремучую змею, взяла трубку.
— Да, сэр… Нет, сэр. Это его секретарь.
Она посмотрела на часы, ожидая худшего.
— Это так неожиданно, сэр. Он будет через несколько минут. Попросить его позвонить вам, сэр? Да, сэр.
Она положила трубку. Пальцы дрожали.