Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим (главы XXX-LXIV)
Шрифт:
– Так мы и сделаем, - сказал я.
– А до этого момента, пока мы не выйдем в море, мистер Пегготи и я будем тщательно наблюдать за сохранностью нашего багажа, - сказал мистер Микобер, многозначительно на меня поглядев.– Эмма, дорогая моя, - тут мистер Микобер со своим обычным торжественным видом откашлялся, - мой друг мистер Томас Трэдлс любезно сообщил мне на ухо, что он хотел бы заказать ингредиенты, необходимые для приготовления умеренной порции напитка, который всегда в наших умах связан с ростбифом Старой Англии. Я хочу сказать... пунша. При других обстоятельствах я не осмелился бы просить мисс Тротвуд и мисс Уикфилд, но...
– Что касается меня,
– И я также, - улыбаясь, сказала Агнес.
Мистер Микобер незамедлительно спустился вниз, в трактир, и скоро вернулся с кувшином, над которым вился пар. Нельзя было не обратить внимания на то, что он резал лимоны своим складным ножом, который, как и полагалось ножу опытного колониста, был не меньше фута длиной, а потом не без хвастовства вытирал этот нож о рукав куртки. Миссис Микобер и два старших члена семейства были снабжены таким же грозным оружием, а у младших детей были подвязаны к поясу крепкой веревкой деревянные ложки. Предвкушая жизнь на корабле и в лесных дебрях, мистер Микобер, вместо того чтобы разлить пунш для миссис Микобер и двух старших детей по винным рюмкам, стоявшим в комнате на полке, налил его в дрянные оловянные кружки. И, поистине, никогда он не пил пунш с большим наслаждением, чем теперь, наполнив свою собственную кружку вместимостью в пинту; эту кружку в конце вечера он спрятал в карман.
– Нам придется отречься от роскоши нашей отчизны, - сказал мистер Микобер, очень довольный этим отречением.– Обитатели лесов, разумеется, не могут рассчитывать на то, что найдут там такую же утонченность, как здесь, у нас, в стране свободы.
В этот момент появился мальчуган, сообщивший, что внизу кто-то спрашивает мистера Микобера.
– У меня такое предчувствие, - сказала миссис Микобер, поставив на стол оловянную кружку, - что это кто-нибудь из членов моего семейства.
– Члены вашего семейства, моя дорогая, - откликнулся мистер Микобер с тем жаром, который был ему свойствен, когда речь заходила на эту тему, члены вашего семейства, и мужского и женского пола, заставляли нас ожидать слишком долго, но теперь этот член вашего семейства, может быть, посчитается с моими удобствами и подождет меня?
– Микобер!– тихо сказала его жена.– В такое время...
– "Не должно вниманье обращать на малые обиды" *, - произнес, вставая, мистер Микобер.– Эмма, ваш упрек справедлив.
– В убытке не вы, Микобер, а мое семейство, - заметила она.– Если мое семейство, наконец, поняло, чего оно лишается из-за своего поведения в прошлом, и протягивает дружескую руку, не отталкивайте ее!
– Пусть будет так, дорогая моя, - отозвался мистер Микобер.
– Если не ради них, то хотя бы ради меня, - прибавила миссис Микобер.
– Не все можно преодолеть, Эмма, даже в такой момент, - продолжал мистер Микобер.– И сейчас я не могу обещать, что упаду в объятия вашего семейства. Но член вашего семейства, который ждет внизу, может быть спокоен - его пылкие чувства не встретят ледяного приема.
С этими словами мистер Микобер исчез, и отсутствие его несколько затянулось, так что миссис Микобер стала выражать опасения, не возникли ли между ним и членом ее семейства пререкания. Наконец появился тот же мальчуган и вручил мне написанную карандашом записку. Наверху было начертано, как полагается в судебных документах: "Хип v. Микобера". В записке мистер Микобер сообщал, что снова арестован и пребывает в страшном отчаянии, а также просил прислать с подателем сего нож и кружку вместимостью в пинту,
Разумеется, я спустился с мальчуганом вниз, чтобы уплатить деньги: мистер Микобер сидел в углу и мрачно взирал на агента шерифа, который его арестовал. Спасенный и на этот раз, он пылко обнял меня и немедленно сделал пометки в своей записной книжке; помнится, он был так аккуратен, что записал даже полпенни, которые я не принял во внимание при подсчете.
Эта важная записная книжка напомнила ему, кстати, о другом деле. Когда мы вернулись наверх в комнату (где он сообщил, что задержался по непредвиденным обстоятельствам), он вытащил из записной книжки большой, сложенный в несколько раз лист бумаги, покрытый старательно написанными колонками цифр. Только в школьном учебнике по арифметике я видел такие колонки - в этом я убедился, бросив на них взгляд. Это были подсчеты (на разные сроки) сложных процентов на ту сумму, которую он называл: "Основная сумма в сорок один фунт десять шиллингов одиннадцать с половиной пенсов". После тщательной их проверки и старательной оценки собственных ресурсов он решил подвести общий итог, включая основную сумму и проценты за два года пятнадцать календарных месяцев четырнадцать дней начиная с сего числа. Потом он написал на всю сумму долга аккуратнейшую расписку, которую тут же вручил Трэдлсу (как подобает мужчинам), выражая при этом горячую признательность.
– У меня такое предчувствие, что мое семейство посетит нас на корабле перед отплытием, - задумчиво качая головой, сказала миссис Микобер.
По-видимому, и мистер Микобер имел на этот счет предчувствие, но спрятал его в оловянную кружку и проглотил.
– Если у вас, миссис Микобер, будет возможность послать письмо с дороги, дайте нам о себе знать, - сказала бабушка.
– Мне будет приятно думать, дорогая мисс Тротвуд, что кто-то ждет от нас вестей, - сказала та.– Я хотела бы верить, что и наш старый друг, мистер Копперфилд, не откажется получить известие от той, которая знала его, когда близнецы еще не подозревали о своем существовании.
Я сказал, что был бы рад, если бы она мне написала при первой возможности.
– Слава богу, таких возможностей будет немало, - заметил мистер Микобер.– В это время года на океане полным-полно кораблей, и мы, несомненно, встретим их сколько угодно. Все пути скрещиваются, - тут мистер Микобер поиграл моноклем.– Расстояние - одно воображение.
Теперь мне кажется, что в этом был весь мистер Микобер: когда предстояло ему ехать из Лондона в Кентербери, он говорил о поездке так, словно отправлялся на край земли, а тут, перед его путешествием из Англии в Австралию, казалось, будто он собирается пересечь Ламанш.
– Во время путешествия, - продолжал мистер Микобер, - я постараюсь иногда рассказывать им разные истории, а собравшись у кухонного огонька, приятно будет послушать песенки моего старшего сына; если же миссис Микобер не будет тошнить, - покорнейше прошу простить такое выражение!– она угостит их "Крошкой Тэффлин"*. Конечно, прямо по носу мы увидим морских свиней и дельфинов, а по правому и левому борту массу всяких интересных вещей. Короче говоря, - заключил мистер Микобер, и вид у него был элегантный, как в былые времена, - под нами и над нами будет столь много любопытного, что, когда вахтенный крикнет с грот-мачты: "Земля!" - мы будем весьма удивлены!