Жизнь и цель собаки
Шрифт:
– А завтра у меня для тебя будет сюрприз, – сказала Майя, все еще грустная.
Ну что ж, раз я зашла так далеко… Я залезла в ванну, провалившись под непрочные пузырьки.
– Элли! – захохотала Майя, и всю ее печаль как ветром сдуло.
22
На следующее утро я обрадовалась: мы отправляемся кататься на машине, а катание на машине – это здорово! Еще я уловила от Майи какое-то радостное предвкушение, так что понимала: мы едем не работать – в последнее время работа
Квартира Джейкоба.
Я опередила Майю, проскакала по лестнице и залаяла у двери – я никогда себе такого не позволяла, пока жила с ним. Я чувствовала по запаху, что Джейкоб внутри, слышала, как он идет к двери. Когда он открыл, я налетела на него, весело прыгая и извиваясь.
– Элли! Как ты поживаешь, девочка? Сидеть! – скомандовал Джейкоб.
Я ткнула зад в пол, но он тут же сам собой отскочил.
– Привет, Джейкоб, – сказала Майя, стоя на пороге.
– Майя, заходи.
Я была безумно рада видеть Джейкоба; когда он опустился в кресло, я села рядом. Хотелось залезть к нему на колени, как бывало с Итаном, но у Джейкоба такие глупости не пройдут.
Я обнюхивала квартиру, пока они разговаривали. Я заметила, что моей постели нет, однако мой запах еще держался в спальне; если Джейкоб пожелает, я не против спать на ковре.
Потом я вернулась в гостиную. Майя протянула руку, чтобы потрепать меня по спине, и тут до меня дошло: вернуться к Джейкобу значит оставить Майю.
Собакам не положено выбирать, где им жить; мою судьбу решат люди. Но я все равно разрывалась пополам.
Джейкоб на работе куда лучше Майи. Зато у Майи нет постоянной внутренней грусти; она искренне радуется в доме Мамочки, где полно детей, с которыми можно играть. А у Джейкоба нет кошек.
У меня было ясное предназначение – искать, показывать и спасать людей. Я хорошая собака. И Майя, и Джейкоб сосредоточены на работе, а значит, ни тот, ни другая не смогут любить меня с такой самоотверженностью, как Итан. Но Майя обнимала меня с неприкрытой любовью, какую никогда не позволял себе Джейкоб.
В тревоге я начала ходить по комнате.
– Тебе нужно выйти? – спросила Майя. Я поняла слово «выйти», однако Майя произнесла его без энтузиазма, и я не ответила.
– Нет, когда ей надо, она садится у двери, – сказал Джейкоб.
– А. И правда, видела, – сказала Майя. – У меня просто задняя дверь все время открыта. Элли свободно входит и выходит.
Потом они замолчали. Я отправилась на кухню, но, как всегда, на стерильно чистом полу не нашлось ничего съедобного.
– Я слышала, ты подал на инвалидность, – сказала Майя.
– Да, понимаешь, в меня стреляли дважды за пять лет; с любого достаточно… – Джейкоб хрипло рассмеялся.
– Тебя будет не хватать, – заметила Майя.
– Я ведь не уезжаю из города, поступил в Калифорнийский, на юридический.
Они снова замолчали. Я ощутила легкое недовольство Майи; раньше я замечала
– Так, когда ты подаешь на сертификат? – спросил Джейкоб.
Я выбрала нейтральное место на полу – посередине между ними – и со вздохом легла, не представляя, что будет дальше.
– Через две недели, но…
– Но? – переспросил Джейкоб.
– Наверное, я уйду из программы, – торопливо призналась Майя. – Я не гожусь. Я не представляла… Кто-нибудь другой справится лучше.
– Так нельзя, – сказал Джейкоб. Я с удивлением подняла голову: на что он сердится? – Нельзя менять хозяев у собаки. Элли – лучшая собака из всех, что я видел. Бросишь ее, и ей конец. Уолли говорит, что у вас с ней раппорт.
Я чуть повиляла хвостом, когда Джейкоб назвал мое имя и упомянул Уолли.
– Я физически не справляюсь, – сказала Майя. В ней тоже начал нарастать гнев. – Я не бывший морпех; просто усталый коп, который каждый год еле сдает физкультуру. Я пыталась… Слишком тяжело.
– Слишком тяжело. – Джейкоб уперся взглядом в Майю; она пожала плечами и отвернулась. Ее гнев сменился смущением; я подошла, чтобы ткнуться носом ей в ладонь. – А каково будет Элли? Это не в счет?
– Конечно, в счет.
– Ты говоришь, что не хочешь работать.
– Я говорю, что не гожусь для этого, Джейкоб! У меня внутри нет того, что требуется.
– Того что требуется. Внутри.
Я ощутила, как Майя борется с чувствами, которые иногда приводят к потокам слез. Мне захотелось ее утешить, и я снова подставила нос под ее ладонь. Когда Джейкоб опять заговорил, он не смотрел на Майю, и голос был тише:
– Когда в меня стреляли первый раз, плечо так раздробили, что пришлось учиться пользоваться им заново. Каждый день физиотерапия – на тренажере всего килограмм, а мне больно… Жена тогда проходила последний курс химии. Не раз я хотел сдаться. Было слишком тяжело. – Джейкоб повернулся к Майе и прищурился. – Но Сюзанна не сдавалась до самого конца. А если она продолжала терпеть, то и я был обязан. Потому что это важно. Потому что поражение – не выход, если для победы нужно только приложить больше усилий. Я знаю, что это тяжело, Майя. Старайся.
Снова прежняя темная боль пронеслась внутри у Джейкоба, как буря; и злость смыло словно порывом ветра. Он откинулся в кресле, вдруг ослабевший.
Я каким-то образом поняла, что не остаюсь с Джейкобом. Его больше не интересует «ищи».
Грусть наполнила Майю, однако под ней я чувствовала растущую решимость, силу – как в тот день, когда мы с ней бежали до океана.
– Хорошо. Ты прав, – сказала она Джейкобу.
Когда мы уходили, Джейкоб погладил меня по голове и попрощался – без грусти. Последний раз я посмотрела на него, когда он закрывал дверь. Они с Майей решили мою судьбу, и мне оставалось делать то, что они хотят.