Жизнь и реформы
Шрифт:
Вторая главная тема, обозначенная в докладе, — перестройка.
«На XX съезде была сказана правда, которая потрясла нашу страну, социалистическое сообщество, мировое коммунистическое движение. То, что мы узнали тогда о сталинщине, было оскорблением идеалов, которыми вдохновлялись поколения, которые двигали людей на революцию, великие стройки, защиту Родины, восстановление разрушенной страны. Потрясение было огромным. Казалось, естественным следствием должны были стать глубокие общественно-политические преобразования. И хотя нельзя сказать, что с тех пор ничего не менялось, к сожалению, надежды именно на глубокие преобразования не оправдались. Хуже того, преступления постепенно стали называть ошибками, реформы подменялись совершенствованием той же бюрократической системы, идейные искания заменялись перелицовкой сталинских учебников.
Сказав о необходимости и неизбежности перестройки, я коротко охарактеризовал, что удалось сделать за прошедшее время, не ушел от оценки допущенных промахов, промедления с решением назревших проблем. Центральная из них — переход к социально ориентированной рыночной экономике. «Высказываются различные суждения на этот счет, особенно по срокам, формам, тактике, и мы должны быть открыты для любых предложений. Неприемлемо лишь одно — возврат к командно-административной системе. Это было бы просто бедой, тупиком для страны.
Поскольку прошлая наша история и нынешние преобразования напрямую связаны с деятельностью партии, вполне понятно, что она оказалась в фокусе идущих в обществе дискуссий. Звучат голоса: КПСС должна покаяться и уйти с политической арены. Провокационная суть таких требований очевидна. И лучшее, чем могут ответить на это коммунисты, — продолжить начатые по инициативе партии реформы».
Я откровенно, прямо и твердо высказал свою позицию по этому вопросу:
«Мы должны недвусмысленно заявить, что КПСС без всяких оговорок, недомолвок и компромиссов отвергает идеологию и практику сталинизма, растоптавшего духовные и нравственные идеалы социализма. Она решительно выступает за полновластие Советов, народовластие, отказывается от властных и хозяйственных функций, от притязания на монополию, от любых попыток идеологического принуждения. Поддержки общества в реализации социалистических ценностей партия будет добиваться убеждением, политической работой в массах, участием в парламентской дискуссии, деятельностью в рамках Конституции и законов».
Запомнились многие выступления в развернувшейся по докладу и содокладам дискуссии.
Лысенко, сделавший содоклад от Демократической платформы, высказался за партию, которая должна отказаться от любых политических привилегий и завоевывать авторитет своей работой в народе. А догматические и реваншистские настроения наиболее полно отразились в содокладе так называемого Инициативного съезда. Яростным было выступление Валерия Ивановича Ладыгина, машиниста локомотивного депо Забайкальской железной дороги. Чувствовалось, что над текстом основательно поработали опытные пропагандисты. Под аплодисменты он поставил вопрос, что необходим отчет ЦК КПСС на XXVIII съезде партии за проваленные пять лет перестройки. («Пусть историки занимаются прошлым, а нам нужен отчет за нынешние дела».) И в этом контексте выдвинул идею, которая потом получила поддержку на XXVIII съезде КПСС, — заслушать на съезде персональные отчеты членов Политбюро.
Самое интересное состояло в том, что делегат Ладыгин должен был, выполняя волю своих товарищей, зачитать наказ XXV конференции Читинской областной парторганизации, а в нем, в частности, содержались такие призывы к съезду — отбросить личные и групповые амбиции, консолидироваться, содействовать взаимопониманию, терпимости и дружбе между народами, создавать правовое, демократическое общество, гарантирующее полное развитие человеческой личности, уважение к правам человека, основным свободам. Цитирую дословно: «Ваш долг не разжигать страсти; искать пути согласия, а не конфронтации; не чернить нашу историю, а знать и уважать ее, чтобы взять все лучшие страницы и достижения, достойные уровня жизни». Делегат зачитал подготовленное ему выступление, а текст наказа областной конференции передал в президиум. Ладыгина использовали фундаменталисты, про своих же товарищей он забыл.
Особенно острым неприятием реформаторской политики отличалось выступление Мельникова — первого секретаря Кемеровского обкома, выдвиженца Лигачева. Его оценки были явно рассчитаны на эмоциональную реакцию зала. «Две недели
Просматривалась скоординированная позиция первых секретарей обкомов. И у этого хора были дирижеры, определены цели для поражения. Четко выполнил задание «по стрельбе» Полозков: «Многие наши трудности — результат не только деформации социализма во времена культа личности, волюнтаризма и застоя, но и ошибок в ходе перестройки, особенно идейного разброда в партии, который Александр Николаевич Яковлев безобидно назвал определенной неопределенностью. Теперь-то все мы видим, как дорого приходится расплачиваться за это состояние. Непоследовательность, уступки по принципиальным вопросам, все новые и новые обещания, запаздывание с принятием серьезных решений, неумение вовремя устранить ошибки свидетельствуют об отсутствии у руководства нашей партии ясной программы действий по обновлению социализма».
Звучали и другие голоса. Секретарь Обнинского горкома партии Калужской области Скляр дал отповедь тем, кто, по его словам, хочет, что называется, «списать на Горбачева все долги». «Надо видеть, — подчеркнул он, — плюсы и минусы нашей работы. Среди коммунистов много сторонников Генерального секретаря, убежден, что немало их и в других партийных организациях».
Дело было, разумеется, не только и не столько в отношении к генсеку, сколько в способности партийной массы понять необратимость перемен и необходимость коренным образом реформировать саму партию, без чего ей угрожало откатиться на обочину политической жизни. Я уже говорил, что состав делегатов не был адекватным отражением настроений, господствовавших тогда в парторганизациях. Большинство мандатов обеспечили себе профессиональные партработники и другие категории «номенклатуры». Но при всех этих обстоятельствах консерваторам и ретроградам в партийной верхушке было непросто навязать свою волю конференции и последовавшему за ней съезду.
Первой пробой сил стал выбор лидера Российской компартии. Мы обсуждали этот вопрос на Политбюро, советовались с секретарями региональных партийных комитетов. При противоречивом отношении к самому факту создания Компартии России было общее понимание, что возглавить ее должен один из ведущих деятелей КПСС. Но выбор был невелик. На совещании представителей делегаций, которые должны были выдвинуть согласованное предложение по кандидатуре первого секретаря, я назвал прежде всего Валентина Александровича Купцова, бывшего тогда заведующим отделом общественных организаций, членом Секретариата ЦК КПСС и Российского бюро. У меня сложилось впечатление о нем как о человеке ясных убеждений, расположенном к демократическим реформам, способном чувствовать новизну и соответственно действовать.
Назвал я и О. Шенина, которого считал тогда искренним сторонником перестройки. Были предложены кандидатуры Полозкова, Бакатина и некоторые другие. Полозков взял слово для самоотвода, но своеобразного. Сказал, что, поскольку не услышал своего имени среди кандидатов, названных генсеком, не видит иной возможности, как отказаться. У него прозвучала не просто обида, а намек на то, что к нему проявляется предвзятое отношение. В самом деле, совсем недавно конкурировал с Ельциным на выборах Председателя Верховного Совета России, едва не выиграл, так кому же быть лидером РКП! Его, можно сказать, распирало самомнение, и уж, конечно, не приходило в голову, что большинство из тех, кто на Съезде народных депутатов отдал голос Полозкову, голосовало не столько за него, сколько против Ельцина.