Жизнь и реформы
Шрифт:
Вопросы о действии актов Союза ССР на территории республики, о владении, пользовании и распоряжении ее национальными богатствами, о дипломатическом представительстве, несомненно, могли стать предметом будущих переговоров. Но вновь избранные власти не считали себя связанными какими-то обязательствами и не собирались с кем-то обсуждать эти вопросы. Словно Союза и вовсе не было. Словно сама РСФСР не была его стержнем. Уникальный случай в истории!
Я уверен, что если бы не роковой шаг России, Союз можно было сохранить. В пользу этого говорит, в частности, следующий эпизод. В марте 1990 года новое руководство Литвы демонстративно объявило о независимости республики. На Съезде
4 мая И.Т. Фролов передал мне содержание беседы с видным ученым Вильнюсского университета, приехавшим в Москву по поручению руководства ЦК КПЛ, а также Ландсбергиса. Литовское руководство выражало готовность вступить в диалог с представителями центра, имея в виду, что решения, принятые Верховным Советом Литвы после 11 марта, могут стать объектом обсуждения и приостановления. Декларация независимости Литвы может рассматриваться Союзом как акт в значительной степени символический. Литва не будет возражать против интерпретации этого акта, согласно которой речь идет о статусе республики как «ассоциированного члена обновленного Союза ССР». В то же время конкретная реализация должна быть итогом поэтапного процесса, согласованного с Союзом.
Это была подходящая основа для поиска взаимоприемлемого решения. Прибалтийские республики в силу исторических и других особенностей могли бы пользоваться в Союзе особым статусом. Кстати, именно во время поездки в Литву я высказался о возможности дифференцированных связей с центром в рамках Союзного договора.
Однако «суверенизация России» сорвала поиск новой формулы отношений с Прибалтийскими республиками в реформированном Союзе. Она вызвала цепную реакцию принятия аналогичных документов всеми союзными, а затем и автономными республиками. Начался «парад суверенитетов». И единственным средством воспрепятствовать развалу Союза стала неотложная подготовка нового Союзного договора.
Глава 17. Партия и перестройка
КПСС начала реформы
В тенденциозной историографии перестройки часто можно встретить утверждение, якобы КПСС чуть ли не с самого начала была в оппозиции к реформам, делала что могла, чтобы им помешать. Разумеется, в партии были замшелые консерваторы, не желавшие никаких перемен; настороженно отнеслись к преобразованиям партбюрократы, почуявшие в них угрозу для своих интересов. Но большинство коммунистов осознавало необходимость глубокой перестройки существовавших порядков. И именно КПСС как организация выступила инициатором реформ.
Мне не раз приходилось слышать возражение: это не партия, а группа демократически настроенных и критически мыслящих лиц. Такие люди появлялись на всех этапах. Одних преследовали, другие подчинялись правилам игры. Система подверглась серьезной, хотя и незавершенной реформе благодаря XX съезду, предпринимались попытки ее реформирования и позднее, в том числе в начале брежневского периода. Но ведь сам факт, что партия постоянно генерировала группу или слой потенциальных реформаторов, что этот слой от раза к разу действовал все смелее и мог опереться на более широкую поддержку внутри КПСС и в обществе, повторяю, сам этот факт доказывает, что КПСС как правящая
На самом «верху» оказалось несколько человек, убежденных в необходимости реформ и готовых взять на себя огромный риск — начать не какой-то косметический ремонт, а капитальное преобразование предельно централизованной, бюрократизированной, идеологизированной системы, которая успела укорениться за семь десятилетий. Те члены партийного руководства, которые вместе со мной начали это предприятие, были связаны с различными регионами, общественными слоями, политическими течениями, группировками в партии. Они знали, что в КПСС и в обществе сильны настроения в пользу обновления. Отсюда рождалась уверенность, что наше начинание не обратится донкихотством, найдет поддержку. Словом, перестройка не была однодневной агиткой, выигрышным лозунгом. Страна ее выстрадала.
Нужно видеть и то, что шансы на успех «перестроечное движение» могло иметь только при условии, что оно зародилось именно в партии. Выступи с подобной инициативой любые другие официальные или неофициальные образования, она была бы обречена на неудачу, отторгнута «политическим ядром» общества, принята за диссидентское покушение на существовавший порядок.
То есть то, что возникало в лоне партии, шло от ее руководства, ортодоксы еще кое-как переваривали, хотя воспринимали с настороженностью. А уж если бы это с самого начала пошло откуда-то со стороны — не позволили бы и шага шагнуть, задушили бы в зародыше.
А между тем общество к тому времени уже напоминало паровой котел. Альтернатива была такая. Либо сама партия задает тон процессу перемен, которые постепенно охватывают другие слои общества. Либо сохраняется без изменений, консервируется прежняя система. И тогда становится неизбежен взрыв колоссальной силы. Нужно учитывать также и то обстоятельство, что реформировать систему, то есть постепенно ее переделывать, могла только сила, державшая в руках рычаги власти.
Мы начали с концепции реформ. Важно было запустить «двигатель перемен» и «доехать» до того пункта, с которого уже невозможно было развернуться назад. На этот счет у нас были уроки всех предыдущих попыток реформ. Я имею в виду Хрущева, Косыгина, не забываю «шестидесятников», отдаю должное Сахарову, всему диссидентскому движению. Все это были по-своему подготовительные этапы начатых нами преобразований. Они оставили свой след если не в структурах, то в умах.
Можно сказать, вошло в моду укорять меня за медлительность и приписывать всевозможные колебания по принципу «шаг вперед, два шага назад». А ведь если скрупулезно восстановить в памяти ход событий, то, начиная с апрельского Пленума 1985 года, мы ни разу не сменили направление политики и все время продвигались вперед по пути реформ. Пусть не всегда одинаковым темпом, с перерывами. Но не было такого, чтобы отступили от намеченных целей на демократические преобразования.
Не сразу копали достаточно глубоко, сперва только рыхлили почву, рассчитывая получить небывалые всходы. Но уже тогда затрагивались вопросы собственности, товарно-денежных отношений, новых форм хозяйствования. Замысел приобретал более четкие очертания по ходу движения, в результате приобретения опыта. Движение же происходило не само по себе и не волей одного генсека, а на основе дискуссий и принятия решений официальными органами правящей Коммунистической партии.
Если смотреть по этим «партийным вехам», история перестройки выглядит примерно так.