Жизнь и реформы
Шрифт:
Что касается первого пункта, в котором речь шла о свободе эмиграции, то здесь больших проблем не возникло. Американской администрации и, конечно, Бушу было хорошо известно, что закон о выездах и въездах прошел в Верховном Совете первое чтение и вскоре будет принят. Этот шаг мы не рассматривали как некую уступку. Он был естественным продолжением политики перестройки, разумеется, с учетом интересов как самих граждан нашей страны, так и интересов государственной безопасности.
Главным камнем преткновения стала Литва. Мне было известно, что на Буша оказывают сильное давление, собственно, он и сам не скрывал этого. Примерно за месяц до начала визита я получил от
«БУШ. У вас тяжелое положение с Прибалтикой. Но и у нас в этой связи огромные трудности. Поверьте, мне тяжело продолжать проявлять сдержанность в этом вопросе. Я ее проявляю, потому что понимаю, каковы ваши трудности с Литвой. Меня ругают за это и справа, и слева. Ругают за отход от поддержки принципа самоопределения.
ГОРБАЧЕВ. Это похоже на ситуацию в нашей стране. Нас тоже ругают и справа, и слева.
БУШ. Да, это так. Я понимаю, что Ландсбергис бросает вам вызов, провоцирует вас.
ГОРБАЧЕВ. Я иногда говорю: если бы что-либо подобное возникло в США, американский президент решил бы проблему за 24 часа, потому что в вашей стране уважают Конституцию. У нас отношение к Конституции иное. Прежде само руководство страны ее не соблюдало, и никто с ней не считался. Теперь положение изменилось, и приходится учиться уважению к Конституции. Это сложно. Нас почти 300 миллионов человек с разными историями, традициями, привычками.
БУШ. Ландсбергис сравнил меня с Чемберленом. Мне это не нравится. Это неправда. Он критикует меня за то, что я поддерживаю вас, а не великие американские принципы демократии и свободы».
Я хорошо понимал, что Президент Соединенных Штатов, принимая то или иное решение, должен учитывать расклад политических сил внутри страны. Но ведь и у меня были свои проблемы в ситуации с Литвой. Не менее сложные, чем у Буша. Речь не шла о нашем принципиальном отказе признать право Литвы на самоопределение, вплоть до выхода из СССР. Мы настаивали на соблюдении определенной законодательной процедуры и сроках оформления «бракоразводного процесса».
Буш с сочувствием выслушивал мои аргументы, соглашался, что проблемы должны решиться на основе внутренних законов СССР, и он не намерен указывать мне, что и как следует делать. Однако вполне корректно, но настойчиво продолжал гнуть свою линию, доказывая, что без определенных уступок с нашей стороны он при всем желании не может поставить свою подпись под торговым соглашением.
На второй день наших переговоров с глазу на глаз по этому вопросу был момент, когда, казалось, мы зашли в тупик. Тогда я поднялся, давая понять, что это мое последнее слово, и сказал:
— Ну что ж, я высказал вам свои соображения, вы высказали мне свои. Надо делать выбор. Вы выбираете, по-видимому, поддержку Прибалтики и не откликнулись на мои доводы. Я тоже не могу навязывать Президенту США какой-то образ действия. Если сегодня поддержка Прибалтики более важна для Президента США, чем все остальное, я принимаю это к сведению. Будем жить с этим. У меня все. Давайте присоединимся к делегациям.
Но Буш постарался разрядить ситуацию, предложив не ставить сейчас точку и еще раз попробовать найти приемлемое решение завтра, в более спокойной обстановке Кэмп-Дэвида.
В Кэмп-Дэвиде
Кэмп-Дэвид — загородная резиденция Президента США, расположенная примерно в двухстах километрах от Вашингтона. Мы отправились туда на вертолетах, поднявшись с лужайки у Белого дома. С любопытством наблюдали окрестности столицы,
По совету хозяев мы прихватили нужную одежду, переоделись и начали знакомство с Кэмп-Дэвидом, объезжая на электромобилях. Место красивое, в лесу. Все для отдыха предусмотрено, много укромных уголков и, конечно, спортивных площадок и сооружений. В Кэмп-Дэвиде я овладел новой игрой — в «подковку», и, думаю, оказался способным учеником. Буш, который очень гордился своим умением играть в «подковку», был страшно удивлен, когда я после небольшой тренировки «поражал» цель.
Этот приезд в Штаты значительно отличался от предыдущего и своей атмосферой, и программой пребывания. Он проходил в другое время, да и хозяева в Белом доме сменились. Это был визит действительно в страну, а не только в столицу, дал нам возможность по-настоящему войти в контакт с Америкой.
Раиса Максимовна и сопровождавшие нас деятели науки и культуры Г.Ягодин, Д.Лихачев, Ю.Рыжов, О.Ефремов, З.Соткилава, М.Плетнев, Б.Рахимова, Л.Арутюнян, Т.Исмаилов, всех я не смогу просто назвать, открыли грандиозную выставку древнерусских рукописей и книг в библиотеке конгресса. Выставка подобного рода проводилась впервые и давала возможность наглядно представить непрерывность русской книжной традиции с XV века и до наших дней — впечатляюще и очень интересно.
Задолго до визита Барбара Буш прислала Раисе Максимовне письмо и предложила в дни визита побывать в Бостоне, чтобы поучаствовать в торжествах, посвященных очередному выпуску в колледже Уэлзли, довольно известном учебном заведении для женщин с преподаванием преимущественно гуманитарных дисциплин. Поездка превзошла все ожидания и вызвала большой резонанс в Америке, а выступления Барбары и Раисы Максимовны транслировались по телевидению. Вернувшись под огромным впечатлением из Бостона, она сказала мне:
— Это было чудесно. Столько молодых лиц, полных энтузиазма. Я на какой-то миг вернулась в свою стихию. И знаешь, американцы сейчас по-другому относятся к нам — с доверием и надеждой.
А в Миннесоте Раиса Максимовна побыла в семье учителя и медсестры. Из ее записной книжки: «Средняя американская семья. Четверо детей. Дом свой — в кредит на 20 лет. Доходы требуют жить экономно: мясо покупают редко — дорого, берут бройлеров, овощи, молоко. Отпуск обычно проводят дома: занимаются ремонтом машины, разной домашней утвари. Детей водят в сад на неполную неделю — дорого. Настроение хорошее. Американцы, как правило, на судьбу не жалуются — свободный человек должен сам искать выход из любой ситуации».
В Сан-Франциско знакомство с Америкой было продолжено через непосредственные контакты с жителями города на улицах, в трамвае, в кафе и закончилось встречей с представителями общества «Друзей Раисы Горбачевой». Тогда и было решено выделять ежегодно две стипендии для обучения молодых женщин из России в Стэнфордском университете.
Мне подарили на память подкову, поскольку я отличился в блиц-соревновании. Когда все закончилось, Джордж пригласил меня на минуту в кабинет и показал там мой «сувенир», который я «подарил» ему на Мальте, — карту с американскими базами, составленную нашей разведкой специально для передачи. В шутку и всерьез сказал мне: все указано правильно, неточности небольшие. Посмеялись. Я сказал: