Жизнь и судьба сыщика Грунина

Здоровинин Алексей Афанасьевич

В то время этот отдел находился в стадии формирования. Опытный оперативник и управленец хорошо понимал, что кадры решают все. С подбора и расстановки кадров и начал свою работу в новом отделе полковник Улитин. В перспективе создавался резерв сотрудников, для пополнений территориальных органов милиции. Некоторые из них потом пополнят ряды оперативников, следователей, а иные станут начальниками.

В «кадровую» кузницу полковник Улитин взял инспектором по кадрам Савкина Анатолия Петровича. Несколько слов об этом замечательном человеке. Его нет в живых, но память о нем сохранится в живых душах навсегда. Анатолий Петрович был очень обаятельный, душевный и на редкость культурный милиционер. Никогда не матерился, чем не отличались в те времена многие блюстители порядка. Подполковник Савкин был человеком

с большой буквы. Он прошел большую жизненную и милицейскую школу. Анатолий Петрович многие годы трудился на оперативной работе и не понаслышке знал все тяготы милицейской службы. Его голова, как и многих наших сотрудников, не раз была под топором.

Напомним одну интересную историю из трудовой милицейской биографии этого оперативника. Это не выдумка и не фантазия. И, конечно же, только один маленький штрих — воспоминание той экстремальной ситуации, в которой оказался оперативник.

А дело было так… К уголовной ответственности был привлечен крупный хищник и мошенник. По закону в его квартире производился обыск. Подозреваемый тонко ухватил момент. В то время, когда оперативник ослабил бдительность, над его головой хозяин дома занес топор. И… А дальше на весь дом заорали понятые. Подняв глаза, Анатолий Петрович увидел, как по кривой траектории в его сторону летел топор. На секунду каким-то фантастическим чудом сумел все-таки увернуться оперативник. По сути дела, Анатолий Петрович увернулся от смерти. Топор, как жужжащая пчела, пролетел мимо уха и вонзился своим острием в опешник. Промедли какие-то доли секунды, и в личном деле Савкина Анатолия Петровича могли коротко записать: «Погиб при исполнении служебных обязанностей».

Почти каждый сотрудник, кто честно и верно служил своему народу, не обошел этого топора или жужжащей пули. Зачастую жизнь сотрудника милиции висит на волоске от смерти. И горько слышать, когда многие задают наивный вопрос: «А за что милиции платят деньги?» Иные выставляют даже свои доводы: «В милицию идут работать только те, кто не хочет работать на гражданке». Но милицейский хлебушек уж точно сладким не назовешь. Как-то даже газета «Правда» упрекала пенсионера-милиционера, что ему платят большую пенсию… В редакцию газеты «Правда» тотчас полетело письмо в защиту наших доблестных пенсионеров, и не только их. Но газета так ничего и не ответила. Многие годы в милиции платили нищенскую зарплату. И лишь во времена «застоя» милиционер стал получать сносное жалованье. И чему же тут завидовать. Любой милиционер с чистыми руками — это голь перекатная.

Жизнь честного милиционера всегда в опасности и даже тогда, когда он находится на пенсии. Но это уже музыка из другой оперы. Лучше поговорим о нашей кузнице кадров… Должность инспектора по кадрам в восьмом отделе милиции занял Савкин Анатолий Петрович. Он и начал формировать кадровый костяк в подразделении. Сам инспектор был очень честный и порядочный человек, а поэтому он подбирал себе подобных сотрудников. Прохиндеи в отдел проскальзывали очень редко. Но, как говорится, в любой семье не без урода… Это, пожалуй, был самый счастливый день в жизни Грунина. В рабочий кабинет сыщика кто-то настойчиво звонил. Грунин поднял трубку и традиционно ответил:

— Слушаю вас внимательно.

— Здорово, дружище! — послышался знакомый голос Анатолия Петровича.

Как всегда этот добрый человек поинтересовался здоровьем коллеги, сеймовскими делами и даже тем, как растут девчонки. Ну а потом пошел предметный разговор. Инспектор Савкин просил Грунина подумать о его дальнейшей судьбе и предложил перейти на работу в их ведомство. Ох! Как этот сердечный разговор задел за живое. Два начальника восьмого отдела, кто теперь решал кадровые проблемы, хорошо знали капитана Грунина, его плюсы и минусы, слабые и сильные качества. И все же в разговоре по телефону Алексей Грунин напомнил кадровику о своих кличках. Укрывалы, взяточники и прочая милицейская падаль не скупилась приклеить сыщику такие ярлыки как анонимщик, клеветник, кляузник и т. д. и т. п. Но, как говорится в народе, за глаза царя ругают…

Капитан Грунин поставил Анатолию Петровичу конкретный вопрос: сгодится ли с такими кличками в вашем отделе милиции такой человек? Конечно, бывший кадровик городского УВД хорошо знал о всех наскоках

на сеймовского сыщика. Не было секретом для него и то, что Грунина не раз чернили, унижали его морально и даже подвергали физическому насилию. Живьем пытались втоптать в грязь. Но как черного кота не отмоешь добела, так и белый кот никогда не станет черным. К чистым рукам грязное не пристанет. А поэтому на другом конце провода послышалось категоричное заявление. По памяти это можно процитировать так: «Алексей Иванович, все это мы слышали уже не раз». А далее Анатолий Петрович прямо заявил: «Улитин и я лично решили принять вас в наш коллектив. Вы же посоветуйтесь с женой и если пожелаете перейти к нам, то не тяните резину. Напишите рапорт о переводе, разумеется, предварительно истребуйте согласие своего руководства. Мы вас ждем».

Трудный, откровенный разговор закончился. А в голове капитана Грунина начался какой-то кавардак. Одна на другую набегали горькие и даже дурные мысли. Из глаз маленькой струйкой покатились слезы. Такое с нашим сыщиком редко случалось. Но тяжкие размышления давили на психику, взбудоражили всю нервную систему Алексея Ивановича, и он, не стесняясь самого себя, горько разрыдался… Самые лучшие годы своей молодости сыщик Грунин посвятил службе в территориальных органах милиции. Он не был сладкоежкой, райской жизни почти совсем не видел, а вот горечи хлебнул досыта. Но даже самые горькие дни службы как-то ассоциировались с хорошими и добрыми чувствами.

Грунин вспоминал не только о трудной службе. В его памяти всплыли самые напряженные годы заочной учебы в институте. Эти годы не вычеркнешь из жизни. Но очень верно было подмечено, что тот, кто работал и учился, не жил на белом свете, а существовал. Многие годы на шее сыщика висели два тяжелых груза: учеба и работа, да плюс еще семья…

Теперь все это в прошлом. Но не будь практического опыта и теоретического багажа — капитану Грунину давно бы дали пинка под зад и с треском выгнали из милиции. Но не все операции Хваткова и его покровителей были успешными. Не все же в милиции были оборотни… Было немало у сыщика Грунина хороших, честных товарищей-сослуживцев. Они-то теперь, как нельзя вовремя, помогали капитану Грунину вылезать из милицейского болота. Но, к сожалению, это была очень непростая задача.

Сам сеймовский сыщик отлично понимал, что любая новая работа всегда проходит через душу и сердце человека с внутренними переживаниями. И как бы кто не скрывал свои чувства, все равно дополнительная психологическая нагрузка неизбежна. Да, порой люди даже улыбаются, но внутри душа не смеется, а плачет. Не без оснований брызнули слезы из глаз Грунина. Он хорошо представлял себе, что ему на новой работе придется заново врастать в коллектив и вновь начинать всю свою службу…

Поразмыслив и взвесив все «за» и «против», Грунин почесал свой затылок, отложил в сторону авторучку, а затем громко на весь кабинет сам себе сказал: «Эхма! Была не была…». И тут же в служебном кабинете было принято твердое и окончательное решение. Хотя это решение было трудное, но единственно правильное и верное. Поскольку «овца» среди хищных волков не выживет все равно — рано или поздно серые ее разорвут в клочья и сожрут…

Теперь Грунину оставалось преодолеть еще одну очень высокую служебную планку. Пока было неизвестно, как эту новость о переводе воспримет самый верный спутник в жизни Грунина — любимая жена Оля. Что она скажет своему любимому мужу? Но на этот вопрос чуть позже ответит сама Оля.

А в это время в подсознании Грунина всплыла еще одна щекотливая проблема: кто тогда пожалеет по-отцовски «химиков»? Это верно, что эти люди с червоточинкой, но это тоже живые люди. Как ни крути, ни верти, а они были ограничены в правах, хотя и не сидели за колючей решеткой. Такой людской слой тогда назывался спецконтингентом. Конституционные и трудовые права условно-осужденных и условно-освобожденных были резко ограничены. Усечение их прав просматривалось в определении местожительства, места работы, в свободе передвижения. Право на выезд к месту постоянного жительства разрешалось только инспектором спецкомендатуры, и то только по официальному предписанию. Такова была свобода у так называемых «химиков». Да не дай Бог что-нибудь случится в районе их местопроживания. А такое, к несчастью, случалось.