Жизнь Клима Самгина (Часть 3)
Шрифт:
Пришел Захарий - озабоченный, потный. Ястребов подбежал к нему, спрашивая торопливо:
– Ну, что, что?
– Взятку надобно дать, - устало сказал Захарий.
– Взяточку, - слышите, Аннушка? Взяточку просят, - с радостью воскликнул Ястребов.
– Значит, дело в шляпе!
– И, щелкнув пальцами, он засмеялся сконфуженно, немножко пискливо. Захарий взял его под руку и увел куда-то за дверь, а девица Обоимова, с неизменной улыбкой покачав головой, сказала Самгину:
– Все такие жадные, что даже стыдно иметь что-нибудь...
Самгин зашел к ней, чтоб передать письмо и посылку
"Что значат эти подарки со стороны каких-то слабоумных людей?" размышлял Самгин.
Он был не очень уверен в своей профессиональной ловкости и проницательности, а после визита к девице Обоимовой у него явилось опасение, что Марина может скомпрометировать его, запутав в какое-нибудь темное дело. Он стал замечать, что, относясь к нему все более дружески, Марина вместе с тем постепенно ставит его в позицию служащего, редко советуясь с ним о делах. В конце концов он решил серьезно поговорить с нею обо всем, что смущало его.
К этой неприятной для него задаче он приступил у нее на дому, в ее маленькой уютной комнате. Осенний вечер сумрачно смотрел в окна с улицы и в дверь с террасы;
в саду, под красноватым небом, неподвижно стояли деревья, уже раскрашенные утренними заморозками. На столе, как всегда, кипел самовар, Марина, в капоте в кружевах, готовя чай, говорила, тоже как всегда, спокойно, усмешливо:
– Если б столыпинскую реформочку ввели в шестьдесят первом году, ну, тогда, конечно, мы были бы далеко от того места, где стоим, а теперь - что будет? Зажиточному хозяину руки развязаны, он отойдет из общины в сторонку и оттуда даже с большим удобством начнет деревню сосать, а она - беднеть, хулиганить. Значит, милый друг, надобно фабричный котел расширять в расчете на миллионы дешевых рук. Вот чему революция-то учит! Я переписываюсь с одним англичанином, - в Канаде живет, сын приятеля супруга моего, - он очень хорошо видит, что надобно делать у нас...
– Дальнозорок, - сказал Самгин.
Подвинув ему стакан чаю, Марина вкусно засмеялась:
– Лидия - смешная! Проклинала Столыпина, а теперь - благословляет. Говорит: "Перестроимся по-английски; в центре - культурное хозяйство крупного помещика, а кругом - кольцо фермеров". Замечательно! В Англии - не была, рассуждает по романам, по картинкам.
Самгин уже привык верить ее чутью действительности, всегда внимательно прислушивался к ее суждениям о политике, но в этот час политика мешала ему.
– Прости, я перебиваю тебя, - сказал он.
– Что за церемонии?
– Что такое эта старушка Обоимова? Марина подняла брови, глаза ее смеялись.
– Чем это она заинтересовала тебя?
– Нет, - серьезно!
– сказал Самгин.
– Она и этот ее...
– Ястребов?
– Показались мне слабоумными...
– Ну, это - слишком!
– возразила Марина, прикрыв глаза.
– Она сентиментальная старая дева, очень несчастная, влюблена в меня, а он ничтожество, лентяй. И враль - выдумал, что он художник, учитель и богат, а был таксатором, уволен за взятки, судился. Картинки он малюет, это верно.
Она вдруг замолчала и, вскинув голову, глядя в упор в
– Впрочем, я чувствую, что ты смущен, и, кажется, понимаю, чем смущен.
Ресницы ее дрожали, и казалось, что зрачки искрятся, голос ее стал ниже, внушительней; помешивая ложкой чай, она усмехнулась небрежно и неприятно, говоря:
– Ну, что ж? Очевидно - пришел час разоблачить тайны и загадки.
Помолчав, глядя через голову Самгина, она спросила:
– Ты "Размышления Якова Тобольского", иначе - Уральца, не читал? Помнишь, - рукопись, которую в Самаре купил. Не читал? Ну - конечно. Возьми, прочитан! Сам-то Уралец размышляет плохо, но он изложил учение Татариновой, - была такая монтанка, основательница секты купидонов...
– Не понимаю, какое отношение к моему вопросу, - сердито начал Самгин, но Марина сказала:
– Вот и поймешь.
– Что?
– Что я - тоже монтанка.
Самгин долго, тщательно выбирал папироску и, раскуривая ее, определял, - как назвать чувство, которое он испытывает? А Марина продолжала все так же небрежно и неохотно:
– Монтане - это не совсем правильно, Монтан тут ни при чем; люди моих воззрений называют себя - духовными...
"Сектантка?
– соображал Самгин.
– Это похоже на правду. Чего-то в этом роде я и должен был ждать от нее". Но он понял, что испытывает чувство досады, разочарования и что ждал от Марины вовсе не этого. Ему понадобилось некоторое усилие для того, чтоб спросить:
– Значит, ты... член сектантской организации?
– Я - кормщица корабля.
Она сказала это очень просто и как будто не гордясь своим чином, затем - продолжала с обидным равнодушием:
– Попы, но невежеству своему, зовут кормщиков - христами, кормщиц богородицами. А организация, - как ты сказал, - есть церковь, и немалая, живет почти в четырех десятках губерний, в рассеянии, - покамест, до времени...
Пододвигая Самгину вазу с вареньем, а другою рукой придерживая ворот капота, она широко улыбнулась:
– Ой, как ты смешно мигаешь! И лицо вытянулось. Удивлен? Но - что же ты, милый друг, думал обо мне?
Правая рука ее была обнажена по локоть, левая - почти до плеча. Капот как будто сползал с нее. Самгин, глядя на дымок папиросы, сказал, не скрывая сожаления:
– Согласись, что это - неожиданно для меня. И вообще - крайне странно!
– Ну, разумеется!
– откликнулась она.
– Проще было бы, если б оказалось, что я содержу тайный дом свиданий...
– Понятней для меня ты не стала, - пробормотал Самгин с досадой, но и с печалью.
– Такая умная, красивая. Подавляюще красивая...
Говоря, он не смотрел на нее, но знал, что ее глаза блестят иронически.
– Даже - подавляю?
– спросила она.
– Вот как?..
– И внушительно произнесла:
– "Сократы, Зеноны и Диогены могут быть уродами, а служителям культа подобает красота и величие", - знаешь, кто сказал это?
– Нет, - ответил Самгин, оглядываясь, - все вокруг как будто изменилось, потемнело, сдвинулось теснее, а Марина - выросла. Она спрашивала его, точно ученика, что он читал по истории мистических сект, по истории церкви? Его отрицательные ответы смешили ее.