Жизнь Кости Жмуркина, или Гений злонравной любви (др. изд.)
Шрифт:
– Здравствуйте, здравствуйте, – ответили несколько голосов, в основном девичьих.
Место Косте никто не уступил, и он уселся подле Аурики прямо на канистру. Девушка, по-прежнему не поднимая глаз, налила ему стакан вина, что уже само по себе было обнадеживающим знаком.
– За встречу! – Кислятина, которую пришлось выпить Косте, не шла ни в какое сравнение с нектаром, плескавшимся в канистре под его задницей.
Вернув стакан на стол, Костя заметил, что никто его не поддержал. Более того, некоторые танцоры вообще перестали есть,
– Зачем ты пришел сюда? – тихо спросила Аурика. Падать от восторга в обморок она явно не собиралась, но обращение на «ты» уже что-то значило.
– Затем, что люблю тебя. – Раньше такие слова из Кости нельзя было вырвать даже под угрозой пытки на дыбе. – За эти пару часов я чуть не сошел с ума.
– Ты писатель?
– Вроде того… – Косте недосуг было объяснять, что писатели бывают разные – и такие, как Лев Толстой, и такие, как Топтыгин с Верещалкиным.
– Тогда сначала разберись, кого ты любишь, меня или свои собственные фантазии обо мне, – сказала Аурика. – Ведь ты меня совсем-совсем не знаешь.
– А зачем? Морские черепашки, вылупившись из яиц, бегут прямиком к морю, хотя ничего не знают о нем. Бабочка, покинув кокон, летит к солнцу. Пчелка сразу устремляется на поиски цветов.
– Ты не бабочка, не черепашки и не пчелка, – мягко возразила она. – Хочется верить, что в отличие от них всех у тебя тут что-то есть.
Аурика дотронулась пальчиком до виска Кости. Вопреки всякой логике из них двоих на физический контакт, пусть даже такой мимолетный, первой решилась именно она.
– Мне тоже хотелось бы в это верить, – признался Костя. – Но бывает и так, что чувства побеждают разум. Сейчас ты для меня все – и солнце, и море, и цветок, и даже жизнь.
Один из парней, сидевший почти напротив них, сказал что-то, по-видимому, относящееся к Косте. Понять можно было только одно слово – «пенсия». Кое-кто из танцоров захихикал.
Аурика взяла свой стакан – почти полный – и выплеснула его содержимое прямо в лицо шутнику. Смешки сразу утихли. Пострадавший сидел, закрыв глаза, и даже не пытался утереться. Вино капало с его щегольских усов. Смуглая кожа бледнела прямо на глазах, но как-то странно – пятнами, которые распространялись от шеи к скулам.
– Видишь, какой у нас народ, – сказала Аурика. – Одни трусы.
– Где ты научилась так хорошо говорить по-русски? – Костя решил, что самое разумное сейчас – это делать вид, будто бы ровным счетом ничего не случилось.
– Учусь в университете на кафедре русской филологии, – ответила она с неожиданной горечью. – А ты представлял, что я живу в шалаше на берегу озера и по утрам кормлю с рук диких пташек?
– Если честно признаться, то да. Русская филология как-то не идет тебе. Лучше, если бы ты была русалкой, феей, мавкой, морской девой…
– Я постараюсь, – пообещала она.
Парень, которого она облила вином, встал и деревянной походкой направился к выходу. У самого выхода он
– Ты еще вспомнишь меня, русская сука!
Все старательно сделали вид, что ничего не слышали, только Костя вопросительно произнес:
– Это он кому?
Аурика ладонью прикрыла его рот, и Костя так растерялся, что даже не успел эту ладонь поцеловать.
– Не обращай внимания, – шепнула она. – В мире есть не только цветы, море и солнце. Есть еще грязь, мрак и бури. Впрочем, кому это я говорю…
– Можно угостить твоих друзей вином? – осведомился Костя. – У меня с собой очень хорошее вино.
– Наверное, можно. Только лучше я сама скажу это за тебя.
Держа в руке пустой стакан, она встала и что-то горячо заговорила, искоса поглядывая на Костю. Из этой застольной речи он понял только единственную фразу – «товарищ Жмуркин».
Девушки да и некоторые парни одобрительно зашумели. Костя поставил на центр стола канистру с вином, а взамен ему передали стул, опустевший после ухода горе-шутника.
На этот раз выпили дружно – толк в хорошем вине здесь понимали даже дети. Щедрость «товарища Жмуркина» удостоилась сдержанных похвал.
– Почему ты называешь меня по фамилии? – шепотом спросил Костя.
– Так тебя называли друзья. Вспомни.
– То был совсем другой случай. У меня, между прочим, есть имя. Костя.
– «Товарищ Жмуркин» нравится мне больше. Это звучит! Не хуже, чем виконт де Бражелон. Или бравый солдат Швейк.
– Я ведь и обидеться могу.
– Нет. Сегодня не можешь. Сегодня у тебя от любви горят глаза. Как у кота в марте.
– Значит, ты мне веришь?
– Я не дурочка… Скажи, а ты полюбил бы меня, если бы я, скажем, не танцевала, а пела? Или плела из лозы корзины. Или просто стояла бы в сторонке.
– Не знаю. Наверное… Но твой танец, конечно, произвел на меня большое впечатление.
– Танцы бывают разные, – произнесла она загадочно. – Посмотрим, будешь ли ты любить меня после такого танца…
Глава 9
Очарованная душа
Аурика быстро извлекла из прически многочисленные шпильки и резко встряхнула головой, отчего ее волосы в беспорядке упали на лицо и плечи. Затем она сбросила туфельки и поправила на груди тяжелое монисто.
В зале, переполненном пирующим народом, почти не было свободного места, и тогда, опершись на Костино плечо, она легко вскочила на стол (ни один стакан не дрогнул при этом). Одна из девушек, сразу разобравшись в сути происходящего, швырнула Аурике бубен, печально зазвеневший при этом.
– Вот вам и кимвалы бренчащие, – сказала Аурика.
Лениво потряхивая бубном, она прошлась из конца в конец стола (лицо ее при этом приобретало все более отрешенное и загадочное выражение), потом вдруг резко изогнулась, ударила бубном о бедро и стала выделывать такое, что танцем можно было назвать чисто условно.