Жизнь моя — граница

Карацупа Никита Федорович

Мы двинулись по дозорной тропе к мостику. Залегли недалеко от него. Я осмотрелся: место выбрали удачное. За валунами нас не было видно. Полушубки сливались со снегом. С возвышенности открывался хороший обзор.

Время близилось к ночи. Луна заливала все вокруг призрачно-голубым светом. Мы уже начали беспокоиться и с тревогой поглядывать на старика, но вот послышалось поскрипывание снега. И зябкость словно рукой сняло. Насторожились, стали ждать.

Я подполз к деду. В случае чего нужно будет принять срочные меры. Мало

ли что может случиться. Вдруг он захочет предупредить своих друзей. Но деда, видимо, меньше всего беспокоила судьба контрабандистов. Сейчас он думал только о себе. Он мне шепнул:

— Прежде всего берите вот этого, в лохматой шапке. Страшный человек.. Главарь. Остальные — мелкие сошки.

Контрабандисты шли спокойно и уверенно. И когда перед ними, как из-под земли, выросли фигуры пограничников, только рот открыли от удивления, переводя взгляд с воинов на деда. Не помогли им на этот раз белые занавески.

А главарь рванулся в руках солдат и затих. Потом отыскал глазами деда, скрипнул зубами и сплюнул с презрением:

— Предатель.

Рыбаки

День стоял теплый, солнечный. Я возвращался со службы. И уже представлял, как сейчас позавтракаю и лягу спать. Устал здорово. Тропинка вилась вдоль горной речки. В период ливневых дождей она разливалась широко, превращаясь в бурный поток, который все сметал на своем пути. А сейчас это был тихий ручеек, неглубокий и прозрачный. Впереди показался железнодорожный мост.

Еще издали я увидел двух мужчин, стоящих под мостом с удочками. Рыбаки как рыбаки, мало ли их в этих местах! Но что-то меня насторожило в их позах. Они почти не следили за удочками...

Я подошел, поздоровался, поинтересовался, как клев.

— Только пришли, — сказал один из них, — попытаем счастье рыбацкое...

Второй рыбак молчал.

— Здесь плохо ловится, нужно вон туда перейти, — показал я на видневшиеся невдалеке прибрежные кусты, — там омут, и щучки хорошо берутся...

— Начнем здесь, потом перейдем туда. Времени у нас много, — улыбнулся первый, светловолосый, спортивного склада человек.

Я разглядывал незнакомцев. Что-то раньше среди местных жителей я их не встречал.

— Издалека приехали? — как бы между прочим спросил я у них.

— Из Смирновки, — ответил светловолосый.

В Смирновке я знал всех. Они говорили неправду. Да и одеты вовсе не для рыбалки. И рыбацких навыков нет: и забрасывают удочки как-то неумело, и червяка нанизывают на крючок неловко.

А увесистые рюкзаки набиты доверху и почему-то подвешены к фермам моста.

— Долго думаете рыбачить?

— До вечера.

— Без ночевки?

— У нас и палатки нет.

При этих словах молчавший рыбак, коренастый, с лысиной от лба до затылка, укоризненно посмотрел на своего товарища и снова стал следить за поплавком.

— Что же у вас ведерка нет, куда же улов складывать?

—

Когда поймаем, ведерко достанем, — недовольно ответил коренастый, и в это время поплавок у него ушел под воду. Тот натянул удилище, и на песок шлепнулся увесистый карась.

— Теперь уж и ведро надобно, — засмеялся я, — может, достать, в каком рюкзаке?

Коренастый буркнул:

— Не мешай, боец...

«Да, тут что-то не так», — размышлял я, не торопясь уходить. И рыбаки вовсе не случайно появились под мостом. Меня подмывало проверить содержимое их рюкзаков, но как это сделать, нужен какой-то повод. Светловолосый вытащил сазанчика.

— Ну вот, — сказал я, — можно уху сварить. Хотите, сварю солдатскую уху. Вода — моя, рыба — ваша. Где котелок? — и стал собирать щепки для костерка, исподволь поглядывая, как себя поведут рыбаки.

— Не старайся, не старайся, — коренастый бросил удочку и подошел ко мне, — что тебе, боец, надо? Привязался, как репей... — Его глаза зло буравили меня.

— Знаешь, — сказал я ему добродушно, — каждый человек должен хорошо делать свое дело. Если рыбачить — значит надо умело рыбачить, а вы — плохие рыбаки...

— Почему же? — спросил коренастый.

Но я не стал отвечать на его вопрос. На одном из рюкзаков я увидел большого шмеля.

— Если стрелять, значит надо хорошо стрелять, — продолжал я, вытаскивая из кобуры маузер.

Коренастый, не зная, к чему я клоню, отступил шаг назад, а светловолосый насторожился, словно приготовился к прыжку.

— Вот смотрите, — сказал я им, вскинув оружие, — на рюкзаке шмель, сейчас я его вмиг ухлопаю...

— Ты что! — закричал срывающимся голосом светловолосый. — Рюкзак испортишь! Отставить!

Не спуская с меня глаз, он стал приближаться быстрыми шагами. Коренастый заходил ко мне со спины. Еще минута, и он бросится на меня. Я резко повернулся к нему, наставил маузер:

— Ни с места! — и тут же навел оружие на светловолосого. — И ты — тоже! — Потом отступил в сторону и прицелился в рюкзак.

Нервы у коренастого не выдержали: он пригнулся и хотел шмыгнуть в кусты, но я выстрелил вверх. Оба «рыбака» попадали на землю.

— Встать! Руки назад!

«Рыбаки» поднялись, бледные от только что пережитого страха. Я перехватил их взгляд, брошенный на фермы моста, на которых висели рюкзаки.

— Не удалось? Не оттянула вам плечи взрывчатка?

«Рыбаки» подавленно молчали.

«Что же мне делать?» — прикидывал я: ведь нужно и их забрать, и их груз.

В это время послышались голоса, и с откоса посыпалась земля. Я взглянул и увидел, что мне на помощь подходят товарищи.