Жизнь моя
Шрифт:
– Двадцать два?! Тебе двадцать два года?! – опешил парень. – Да ты не стареешь!
– И не собираюсь. Зато молодой помру, – пошутила я.
– У друзей перекантуешься, так? – спросил он, проигнорировав мою шутку.
– Нет у меня друзей. И матери у меня больше нет, – призналась я. – Она для меня умерла.
– И жить тебе по ходу негде, – добавил он задумчиво.
Я не нашлась, что ответить, и отвела глаза.
– Поехали! – выпалил он решительно.
– Куда?!
– Ко мне. У меня квартира большая. Живу я один. Места хватит.
– Ну… я не знаю… как-то неудобно… – замялась я.
– А бомжевать удобно? – усмехнулся он.
Я
Мы с ним дошли до парковки, где стояла его черная машина, джип неизвестной мне марки, с тонированными стеклами. В другой ситуации я бы просто сбежала подальше от этого типа. Но сейчас даже такой странноватый вид машины меня не испугал, и я сразу же села в нее.
Дорога до места, где он жил, заняла полчаса. Я даже слегка задремала. Въехав во внутренний двор, он остановился и разбудил меня, скомандовав:
– Вставай, приехали!
Многоэтажный дом, стоящий во дворе, выглядел весьма респектабельно и современно, в отличие от того, где я жила.
«Странный он какой-то… – подумала я. – Пустил к себе жить совершенно незнакомую девчонку. А поначалу строил из себя крутого. И с чего это он вдруг пожалел меня? Что-то тут не так…»
Пока мы ехали с ним на лифте, я старалась смотреть под ноги, чтобы не встречаться взглядом с этим странным типом.
Он открыл железную дверь, от которой у меня пробежали мурашки по коже.
– Ну, чего встала? Проходи, пока я не передумал, – с ноткой усмешки произнес он.
Грубо толкнув меня внутрь, он захлопнул дверь и почему-то не стал зажигать свет, хотя уже давно сгущались сумерки.
– Как вас зовут? – промямлила я, отметив про себя, каким неожиданно писклявым стал мой голос.
– Рома. И хватит уже мне выкать! Бесит до жути!
Он меня провел в одну из комнат, объяснив, где я могу достать постельное белье и принадлежности для ванны. Поблагодарив Романа, я направилась в душ. Помылась, а затем вернулась в комнату, чтобы наконец-то лечь на кровать.
День был долгий и тяжелый, поэтому я даже не заметила, как провалилась в глубокий сон.
Открыв глаза, я едва смогла разглядеть на часах время – в комнате было сумрачно. Показывало восемь утра. Обычно я всегда просыпалась в шесть часов и кормила своего кота. Но его больше нет со мной. И мне теперь надо привыкать к пустоте, что окружала меня без Монти.
Включив настольную лампу на тумбочке возле кровати, я встала, оделась и посмотрела по сторонам: комната была гораздо больше моей прежней. Напротив кровати величаво стоял большой зеркальный шкаф пугающего темного цвета. Возле окна располагался прямоугольный письменный стол со стулом.
Но больше всего мое внимание привлекли серые обои с черными завитками, придающие комнате какой-то завораживающий мрак. Ее внешний вид завершали плотные темно-серые шторы на окнах, препятствующие проникновению солнечного света. Я их раздвинула: на улице было по-осеннему пасмурно. В окне виднелся внутренний дворик с высокими деревьями.
Умывшись, я прошла на кухню. Там царила небывалая чистота: сверкал начищенный пол, ни пылинки, ни крошки, ни соринки. Все убрано по своим местам. «Редкостный зануда этот Роман», – отметила я про себя. Никакой еды мне не попалось на глаза. У меня
Только сейчас я поняла, какое это счастье, когда никто не капает на мозги, не давит на тебя, а кругом уютная тишина и только не хватает его… моего любимого кота.
Прошел целый час. Я уже позавтракала и теперь смотрела в окно на людей, идущих куда-то. Все они составляли одну большую унылую серую массу. И я знала, что когда выйду, то тоже сольюсь с этой массой и ничем не буду от них отличаться. Я – такая же, как они, а они – такие же, как я. И я ничем не лучше и не хуже их. Вот я сижу здесь и смотрю на то, как течет жизнь, опускаясь незаметно песком на дно. Надо жить здесь и сейчас. Жизнь ведь одна и другой такой больше не будет. Хватит смотреть на пешеходов, надо встать и начать что-то делать.
Невольно глянув на стол с грязной тарелкой и хлебными крошками, я сказала вполголоса:
– Вот теперь здесь едят!
Быстро помыв посуду, я положила все на свои места, не забыв также протереть стол. Мне не хотелось портить впечатление о себе, хоть этот тип и был мне не особо приятен.
Пройдясь по длинному коридору, я решила заглянуть к Роману в комнату – она была открыта, но там было темно. Смело зайдя туда, я раздвинула шторы, впуская дневной свет. Первое, что бросилось в глаза, – это аккуратно заправленная кровать. У меня сложилось ощущение, будто Роман совсем не ложился спать, а возможно, и вовсе никогда не спит. В стеклянном шкафу, что располагался поодаль от письменного стола, стояли фотографии в рамках: шатенка с темными глазами, как у Романа. Быть может, это его мать? На фото, что рядом, – голубоглазый блондин, но с суровым выражением лица. Немного дальше – на фото была запечатлена улыбающаяся светловолосая девушка, сидевшая на скамейке в парке, – скорее всего, это его сестра либо подруга.
– Можно узнать, что ты тут делаешь? – раздался недовольный резкий голос за моей спиной.
– А просто… фотки вот смотрю… – стушевалась я.
– Просто так ничего не бывает, – ухмыльнулся он.
– Стало интересно пройтись по другим комнатам. Еще мне нравится рассматривать фотографии.
– Значит, послушай меня: ты можешь ходить везде, крысой заглядывать в каждый угол. Но давай договоримся сразу: ты не лезешь в мою жизнь, а я не лезу в твою. Все понятно?
– Да, я все поняла.
– Я рад. А теперь беги на кухню и приготовь мне что-нибудь пожрать, пока я собираюсь.
Я развернулась, невольно взглянув на Романа: он стоял передо мной голый до пояса, замотанный в полотенце, с мокрыми волосами. Залившись краской от смущения, я быстро прошмыгнула мимо него.
Я приготовила Роману такой же завтрак, что и себе. Он пришел на кухню с высушенными растрепанными волосами, в черной вельветовой рубашке и серых джинсах.
– А ты вообще кроме этого умеешь что-то еще готовить? – спросил он, отодвинув опустевшую тарелку.